— Денатурат, политура очищенная и бархатное пиво, — пояснил Вань-Вакь, увидев широко раскрытые от ужаса зеленые глаза Лейтенанта. — Но это все — ерунда! Самый ядреный — это «сучий потрох»! Пиво «Жигулевское», шампунь «Садко — богатый гость», средство от перхоти, клей БФ, тормозная жидкость и дезинсекталь от мелких насекомых!

Над обшарпанным бараком советских советников засвистели мины: обстреляв аэропорт, минометная батарея партизан перенесла огонь на продовольственный склад.

«Аргументы и факты», 1991 года

РАСИЗМ ПО-ЧЕРНОМУ

«Недавно около дома, в котором размещается отделение ТАСС в столице Анголы Луанде, попал под автомашину сотрудник советского торгпредства. На месте происшествия, как водится, сразу же собралась толпа любопытных. Как ни странно, большинство этих людей явно не испытывали сочувствия к пострадавшему, которого в спешном порядке увезли в больницу.

От ангольцев нередко приходится слышать одну и туже фразу: „Это наша земля, мы здесь хозяева, а не вы. Не нравится — убирайтесь“. Ведут они себя при этом соответственно. Раз мы хозяева этой земли — значит можем взломать дверь и занять квартиру уехавшего в отпуск советского специалиста. Вернувшимся владельцам, как правило, приходится потратить немало сил, нервов и времени, чтобы избавиться от непрошеных постояльцев. Были случаи, когда местные граждане сбивали замок на воротах во дворе советского представительства в Луанде только для того, чтобы поставить там свою машину. А то и просто испражнялись под дверью квартиры или мазали калом ручку и замочную скважину автомобиля несимпатичного им иностранца.

Откуда взялось такое отношение? Ведь еще несколько лет назад ничего подобного здесь не наблюдалось. Некоторые склонны считать эти настроения побочным явлением возрождающегося ангольского национализма. Термин этот появился в начале 50-х гг. нынешнего столетия, когда в стране возникли патриотические националистические организации, выступавшие против португальских колониалистов. Сейчас в республике набирает силу процесс национального примирения, у ангольцев крепнет чувство национального самосознания. Но проявляется это чувство подчас не самым лучшим образом».

ТАСС

Колонна в Куиту Куанавале вышла на рассвете. Взревели дизели десятка танков — пяти «Т-62», двух реликтовых «Т-34» и трех плавающих «ПТ-76». Им вторили моторы дюжины боевых машин пехоты. Заурчали двигатели бесчисленных «КамАЗов», «ГАЗ-66», небольших «мерседесов», огромных «манов» и «энжез». Последние, хотя и были произведены в теоретически отсталой Бразилии, имели мощные двигатели, бронированные баки и днище, способное выдержать взрыв противотанковой мины. Колонне предстояло преодолеть около ста пятидесяти километров по остаткам дороги, которая когда-то, еще при колониалистах, была покрыта асфальтом. Наш герой-романтик не выдержал и залез на башню одного из шедших впереди танков, чтобы иметь возможность встать в полный рост и оценить масштабы события. Хотя уже через каких-то пять минут он пожалел о выбранном средстве передвижения — сидеть на башне было неудобно, — он не мог сдержать мальчишеского восхищения. В лучах восходящего солнца колонна механических чудовищ, груженных сотнями тонн боеприпасов, продовольствия и топлива, вмиг окуталась сине-черными клубами бензиновых и дизельных выхлопов и, повинуясь команде, одновременно начала движение. Сердца тысячи бойцов механизированной бригады пришли в тревожно-радостное возбуждение. В такое утро и с такой мощью никому не хотелось думать о смерти. Наоборот, даже недавно пойманные и призванные в ангольскую армию четырнадцатилетние рекруты чувствовали себя настоящими мужчинами, способными покорить железных монстров, сделанных злобными и хитрыми белыми людьми на погибель жителям Африки. В этот момент — после сытного завтрака, под пока не очень палящим солнцем и в составе грозной силы — души юношей пели и звали их в бой. Не был исключением и Лейтенант, даже забывший на какое-то время тупую боль тоски по Тане. Сидевшие рядом с ним на башне танка чернокожие танкисты и мотострелки казались ему сейчас ближе братьев. Он с удовольствием угощал их сигаретами, а они с энтузиазмом затягивались. Дым сигарет смешивался с выхлопами двигателей. Запах дизельной гари, сгоревшего табака и оружейной смазки создавал неповторимый аромат войны, способный порою возбуждать почище флюидов женского тела.

— Херня война, Лейтенант, главное маневры! — по-своему выразил овладевшее всеми чувство майор Витя и, немного приседая под тяжестью своего огромного брезентового мешка, привезенного из Союза, побежал к «уазику» с Вань-Ванем, Федором и Лешей. На борту машины Федя для смеху написал зубной пастой лозунг махновских тачанок: «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют!»

Вдоль тела колонны промчался трофейный юаровский джип, ведомый одетым в зеленый берет красавцем-мулатом — начальником разведки Южного фронта. Популярного в войсках майора приветствовали громкими криками. За джипом проследовал, ничуть не уступая ему в скорости, десантный броневик советского производства. Два двигателя от «Волги» могли разогнать «БРДМ» еще быстрее, если бы не ужасная, разбитая годами забвения и гусеницами танков дорога. Джип и «БРДМ» вскоре превратились в далекие точки, умчавшись вперед в качестве передового дозора. Подобные предосторожности являлись вполне обоснованными: по словам Вань-Ваня, и агентурная, и электронная разведка свидетельствовали о возможной засаде. УНИТА всерьез опасалась предстоящего наступления, и ее руководство было готово сделать все для его срыва или хотя бы задержки до сезона дождей. Каждый, кто попадал под африканский ливень, знает, что воевать под стеной дождя не смогли бы не то что жители красного континента, но и немецкие гренадеры, советские десантники и гвардия Наполеона.

Энтузиазм колонны несколько подувял, когда через несколько часов она достигла циклопического кладбища советской военной техники. Привстав на башне «Т-62», поддерживаемый своими темнокожими товарищами по оружию, Лейтенант, разинув рот, пытался разглядеть, где же заканчивается это поле смерти. Сгоревшие и просто брошенные танки, «БМП», грузовики и орудия, за многие годы заржавевшие до кроваво-красного цвета, тянулись бесконечной вереницей по обеим сторонам дороги. У некоторых бронированных машин были начисто сорваны башни — по-видимому, сдетонировал боезапас. Другие, подорвавшись на мощных минах, так и лежали, подставив небу развороченное брюхо. Но были здесь и, казалось, совершенно нетронутые танки с открытыми люками: такие можно было часто увидеть после очередной неудачной войны арабов с евреями. Неопытный пока офицер не мог понять, что же произошло здесь десяток лет назад — массированный удар южноафриканских штурмовиков «Импала», артиллерийская засада или танковое сражение — эдакая Курская битва посреди африканской саванны. Скорее всего, случившееся здесь несчастье оказалось комбинацией всего указанного, так как дыры от снарядов и бронебойных пуль чернели в мертвой технике и сверху, и с боков. Подростки-рекруты вокруг него притихли, воочию убедившись, что даже на самую, казалось, грозную силу может найтись такая же убийственная ответная мощь. Приуныл и Лейтенант. Ему показалось даже, что сквозь вонь моторной гари и масла пробивается сладковатая вонь мертвых тел.