— Оно ведь твое! — воскликнула она. — Как подло забирать его!

Я молчала, и она вдруг прижалась ко мне с глазами, круглыми как блюдца.

— О, Кларисса, — пылко сказала она, — ты не должна умирать, не должна.

— О чем ты говоришь? Какая ты смешная, Сабрина.

— Я не знаю, — сказала она упавшим голосом. — Знаю только, что мне немного страшно…

Я крепко прижала ее к себе, а потом сказала:

— Как насчет того, чтобы поиграть в наблюдения?

— Давай, — ответила она, оживившись. Пока мы играли, я думала, какой странный ребенок Сабрина, и как она мне дорога — в той же мере, как и я дорога ей. Между нами с самого ее рождения возникла близость. Она была мне больше, чем кузина — она была мне словно родная дочь. И я сильно ее любила. Я любила ее странность, своенравие, тягу к драматичному и ко всему, что, казалось, предвещало драму — все это вместе была Сабрина.

* * *

Теперь Сабрину захватила ее собственная выдумка; связывающая Ланса, Эмму и меня.

Мне трудно было взвесить основательность подозрений, созревших в моем уме в результате моих собственных наблюдений и на основе предположений Сабрины Сабрина хотела, чтобы я принадлежала ей. Она была готова принять и нового ребенка, но ей хотелось чтобы мы остались одни. Она возмущалась всеми другими, и Лансом теперь даже больше, чем прочими. Она видела в нем реальное препятствие и с характерной целеустремленностью делала все возможное для удаления этой преграды.

Сабрина настроилась на то, что Эмма и Ланс — наши враги, а мадам Легран их союзница. Мысленно она вместе со мной противостояла им. Поскольку Ланс был моим мужем, Сабрина думала, что должна существовать другая женщина, так как была весьма осведомлена о подобных вещах, жадно прислушиваясь к болтовне служанок. Иногда мне было любопытно, сплетничали ли служанки о Лансе и Эмме.

Эдди Мортон все еще ухаживал за Эммой. У него был небольшой дом недалеко от Клаверинг-холла. Родовой дом его семьи находился в средней Англии, но у него не было шансов получить этот дом в наследство. Эмма почти не поощряла его. Думаю, что моя сестра была слишком практична, чтобы заключать брак, не суливший ей никаких финансовых выгод.

Сабрина тщательно наблюдала за ними. Я хотела бы знать, замечает ли кто-нибудь ее слежку, но манера, в которой она стремилась меня защитить, была трогательная.

Иногда между людьми существует особая связь, их жизни тесно переплетены вследствие этого весьма сильно влияют одна на другую. Позднее я часто думала об этом.

Сабрина оказывала на меня глубокое воздействие. Она сеяла в моей душе семена подозрения, создавала во мне настроение, которое всецело вырастало из ее фантазий, хотя я и не была уверена, что они соответствуют действительности. Порой мне хотелось знать, не обладает ли она особым чутьем; в другие моменты я отвергала ее намеки как детский вздор. Она была собственницей и мечтала, чтобы я принадлежала только ей, более того, у нее было неодолимое влечение к драме. Ее главным интересом теперь было защитить меня от какого-то надвигающегося зла, но действительно ли она его ощущала или выдумывала из ревности к Лансу этого я не могла с уверенностью утверждать.

Я часто думала о безоаровом кольце и о том, насколько велики на самом деле его магические свойства. Благодаря ему я узнала о ненадежности Жанны, а ведь раньше я могла бы поклясться, что верность была несокрушимым и, возможно, главным чувством в ее жизни. И еще благодаря кольцу проявился тот факт, что Ланс ни за что не одолеет своей страсти к игре.

Изучение Сабриной поведения Ланса и Эммы становилось очевидным. Она была очень бдительна. Я не сомневалась, что они заметят наблюдение, и сказала ей об этом.

Она ответила загадочно:

— Я должна наблюдать за ними. Как бы я узнала, что они собираются делать, если бы не следила?

Она была твердо уверена, что Ланс и Эмма — любовники. В деревне произошел такой случай: один из фермеров внезапно пришел домой и застал свою жену в постели с другим мужчиной. Он задушил его и позднее был повешен за убийство. Все говорили об этом несколько недель, и Сабрина, конечно, прислушивалась к этим разговорам с крайним интересом.

Однажды утром, сидя на моей кровати, в которой я осталась из-за плохого самочувствия, Сабрина прищурилась и сказала:

— Быть может, тебя отравляют.

— Милая Сабрина, что ты выдумываешь! Кому надо травить меня?

— Некоторым, — туманно сказала она. — Они кладут кое-что в пищу.

— Кто?

— Люди, которые хотят от кого-то избавиться. Борджиа всегда так делали.

— Но в этом доме нет Борджиа, дорогая.

— Так делают не только они. Другие люди поступают также. У королей и королевы обычно были пробователи, как раз для того, чтобы убедиться, что их еда не отравлена.

— Кто тебе это сказал?

— Это известно из истории. Тебе тоже надо иметь пробователя пищи, и им буду я.

— Тогда, если в еде окажется яд, ты его съешь.

— Но я спасу тебя, а для этого и существуют пробователи.

— Дорогая Сабрина, это мило с твоей стороны, но мне совершенно не нужен пробователь.

— У тебя он будет, — твердо сказала она. Вечером, когда мне принесли ужин, Сабрина настояла на том, чтобы присутствовать и пробовать все, прежде чем я это съем. Она наслаждалась своей ролью, будучи к тому же неравнодушной к еде.

Подошло время приема лекарства. Когда горничная принесла его к моей кровати, Сабрина посмотрела на него с подозрением.

— Помнишь, как мы клали в него кольцо? — спросила она.

— Это ты клала, — напомнила я ей. Ее глаза округлились от ужаса.

— У тебя ведь больше нет кольца. Возможно, его забрали у тебя, так как… так как…

— Сабрина, мое кольцо было проиграно в карты. Она прищурила глаза.

— Я этому не верю, — сказала она. — Оно было украдено, потому что поглощало яд из твоей пищи.

Она взяла лекарство и отпила глоток. На ее лице появилась гримаса. Я стала отбирать у нее микстуру и при этом пролила все на покрывало.

Мне стало смешно.

— О, Сабрина, я очень люблю тебя. Она обвила меня руками.

— Я намерена охранять тебя, — сказала она мне. — Мы схватим убийц, и их повесят, как в старину Джорджа Кэри, которого казнили за убийство любовника его жены. Его бы я не повесила, но поступила бы так со всяким, кто покушается на тебя.

— Милейшая Сабрина, всегда помни, что между нами есть особая связь. Обещай мне, что никогда не забудешь этого, и не будь ревнивой, если я люблю еще кого-то, кроме тебя.

— Я буду помнить, но все равно буду ревновать.

* * *

Эта десятилетняя девочка была наполовину ребенком наполовину женщиной; временами она казалась соответствующей своему возрасту, а иногда была гораздо мудрее. Она бесстыдно подслушивала у дверей; она наблюдала за людьми и выслеживала их; роль шпиона-защитника была ей по душе. Однажды она сказала, что видела целующихся Ланса и Эмму, а когда я надавила на нее, призналась, что они просто стояли рядом и беседовали. Если не случалось чего-либо, угодного ей, она пыталась делать так, чтобы это произошло, и иногда воображала, что это уже случилось. Сабрина не лгала в обычном смысле слова, но воображение заводило ее далеко. Когда я сказала, что нельзя говорить, будто они целовались, если они этого не делали, она ответила: