— В какой момент у тебя все началось?

Хороший вопрос. Но ответа на него у меня нет.

— Я не знаю. Я просто всегда понимал, что никакие мы с тобой не брат и сестра. Вот с самой первой секунды, как увидел тебя.

— Расскажи мне, как ты увидел меня в первый раз.

— Было лето. Мы ехали с родителями на машине, остановились в твоем дворе, отец зашел в подъезд и через несколько минут спустился с тобой. Открыл заднюю дверь, где сидел я, показал мне тебя и сказал, что тебя зовут Лиза и ты моя сестра. А я глянул на тебя и в мозгу будто заорала пожарная тревога: ОНА МНЕ НЕ СЕСТРА. И мое мнение об этом так ни разу за 20 лет и не поменялось. Когда ты была совсем маленькой, я не обращал на тебя внимания, но потом ты стала подрастать, и абсолютно все вокруг начали твердить, что ты моя младшая сестренка. Меня это бесило, потому что я-то чувствовал, что это не так. От безысходности я срывался на тебе. Но… — запинаюсь. — Но на самом деле я просто глушил так чувства к тебе. Всегда была только ты, Лиза.

Она издает саркастичный смешок.

— Всегда была я в перерывах между твоими одноразовыми телками? Я видела и слышала тебя с какой-то брюнеткой. Я спала в комнате Иры, когда ты пришел с девушкой. Я вышла на ваши причмокивающие звуки и увидела, как ты в своей комнате лежишь на ней сверху. Когда она потянулась расстегивать ремень на твоих джинсах, я поняла, что дальше мне лучше не смотреть, и вернулась в спальню Иры. Ну а потом последовала музыкальная композиция из ваших стонов. Ты называл ее «деткой».

Лиза смотрит на меня то ли с обидой, то ли с разочарованием. Но она сейчас не злится, не язвит. Ей, скорее, грустно. И мне, черт возьми, тоже.

— Если я называл ее «деткой», то это означает, что я не помнил ее имени.

Лиза смеется и качает головой.

— Если бы родители не скрывали, что усыновили меня, то у нас с тобой все было бы по-другому с самого детства. — Продолжаю. — Но все сложилось так, как сложилось, и мне лишь остается радоваться, что я все-таки узнал правду, хоть и очень поздно. Мы еще можем все исправить и наверстать упущенное. Мне никто не нужен, кроме тебя.

Лиза не отвечает, молча продолжая есть свой завтрак. Я тоже перехожу к сэндвичу, но настроение от нашего первого совместного утра уже не такое хорошее, как было изначально. Я понимаю, что легко не будет. И дело даже не столько в семье, которая все равно смирится, сколько в нас самих. Нам с Лизой предстоит большая работа над собой.

Во-первых, нам нужно научиться разговаривать друг с другом. Не кричать, не драться, а разговаривать. Найти общие интересы, общие темы, придумать себе общий досуг. Во-вторых, нам нужно научиться уступать друг другу. Всю жизнь каждый из нас гнул свою линию, наплевав на второго. Теперь так нельзя.

Я готов меняться, готов идти на компромиссы, даже готов смотреть ее любимые слезливые мелодрамы, если это сблизит нас как пару. Но готова ли к компромиссам Лиза, если раньше каждый раз, когда что-то было не так, как Лиза хочет, она все равно получала свое, но только каким-нибудь подленьким способом? Поцеловать меня в новогоднюю ночь на глазах у Виолетты — это абсолютно в ее стиле. Именно такими путями Лиза всегда и получала свое. Но она должна понимать, что в здоровых отношениях нельзя делать подлости.

— В пятницу я иду ужинать с мамой и папой. — Вдруг радостно заявляет. — Представляешь, несколько месяцев назад папа вдруг предложил иногда ходить нам куда-нибудь втроем: я, он и моя мама!

Я непроизвольно улыбаюсь.

— Ты рада?

— Да! Я всю жизнь об этом мечтала — хотя бы изредка проводить время с родителями вместе. Не по отдельности с мамой и по отдельности с папой, а с ними вдвоем одновременно.

Она выглядит такой счастливой сейчас, и я лишний раз убеждаюсь, что интересы и благополучие Лизы для меня теперь на первом месте.

— Какие у тебя планы на сегодня? — спрашиваю. — Все еще хочешь успеть в универ?

Лиза качает головой.

— Нет. Не хочу туда.

— Тогда я приглашаю тебя на свидание.

— Куда? — спрашивает с любопытством.

— Пойдем, куда ты хочешь.

— Ой, я на самом деле ничего особенного не хочу. Мне достаточно того, что мы просто будем целый день вместе. — Тараторит. — Можем даже никуда не ходить, а целый день валяться у меня дома и смотреть какие-нибудь фильмы.

Нет, целый день просто лежать в обнимку с Лизой выше моих сил. Вероятность того, что я не сдержусь в первые же 10 минут после начала фильма, составляет 99,9 %.

— Можем сходить в кино, — предлагаю альтернативу. — А потом решим, куда дальше.

— Хорошо.

Она ставит на пол пустой стакан от латте и встает с постели. Без малейшего стеснения проходит мимо меня в нижнем белье, останавливается у стула, на котором сложена ее одежда, но не спешит одеваться. Лиза встает на носочки и тянется, томно выдыхая.

Да она хочет моей смерти…

Из клуба мы едем домой к Лизе. Ей нужно принять душ и переодеться. Я бы с удовольствием остался ждать девушку в машине, но Бестия утягивает меня за собой. И вот я сижу у нее в гостиной и с муками слушаю шум воды, представляя Лизу в мыльной пене.

Сам себя не узнаю. Раньше я бы просто зашел в ванную к девушке и ни о чем не парился. Но с Лизой я так не могу, хоть и прекрасно понимаю, что она именно этого и добивается. Бестия же.

Но раз у Лизы еще никого не было, то я хочу все сделать правильно. Хотя, признаться честно, я не люблю девственниц. Вечно им то больно, то страшно, то они стесняются. Была у меня одна девственница, которая во время этого процесса расплакалась. Я настолько растерялся, что у меня все упало. После того случая я решил с девственницами завязать, благо мне тогда было 20 лет, и большинство ровесниц уже познали прелести половой жизни до меня.

Но стать первым у Лизы — это другое. Большего подарка судьбы и представить сложно. Аж сердце замирает, когда думаю, что Лиза не просто моя, а ТОЛЬКО моя. И я обязательно все сделаю правильно, как бы она меня ни провоцировала раньше времени.

Шум воды затихает, и через несколько минут передо мной предстает Лиза, обернутая в одно короткое полотенце.

— Можно попросить тебя помазать мне спину лосьоном? — и глазками блым-блым.

Секунду мы боремся взглядами.

— Можно, — отвечаю, как ни в чем не бывало.

Лиза довольно улыбается и скрывается в коридоре, а через минуту возвращается с кремом в руках. Садится на диван спиной ко мне и спускает полотенце. Я спокойно открываю банку с лосьоном, макаю в него два пальца и начинаю растирать по ее спине.

— Ммм, как хорошо, — томно тянет.

Я держусь из последних сил, но все-таки держусь.

— Готово! — объявляю, когда полностью размазываю крем по спине. Закручиваю банку и ставлю ее на журнальный столик. А Лиза так и продолжает сидеть со спущенным полотенцем. Замечаю, как часто задышала.