добиться общественного признания своих опровержений. Ее неспособность унять бурю вокруг Кубы подрывала усилия по превращению октябрьского триумфа в прорыв в холодной войне.

Наконец Кеннеди решил, что ему придется урезонить своих критиков фотографическими доказательствами. Первоначальная идея состояла в том, чтобы пригласить небольшую группу репортеров, поддерживающих заявления Китинга, на специальный брифинг, который был подготовлен для нескольких комитетов конгресса. Однако в последнюю минуту президент решил, что если секретные материалы должны быть обнародованы, то он может пойти до конца. Кеннеди приказал Макнамаре выступить по общенациональному телевидению в тот вечер — 6 февраля — и показать фотографии воздушной разведки, проведенной на Кубе.

Решение было принято так быстро, что не нашлось времени посоветоваться с Маккоуном. Начальник ЦРУ выступил бы против этой идеи на том основании, что телешоу показало бы высокую степень достоверности, достигнутую с помощью камер U-2 (куда лучших, чем те, которые попали в руки Хрущева, когда самолет Пауэрса был захвачен в 1960 году).

Во время принятия решения Маккоун находился на Капитолийском холме, давая объяснения: «Мы убеждены вне всяких сомнений. что все баллистические ракеты среднего действия и бомбардировщики, которые, как нам известно, находились на Кубе, были выведены».

Несколько часов спустя Макнамара выступил по телевидению. В течение почти двух часов американский народ был ознакомлен с некоторыми из «самых черных» секретов невидимого правительства. Большую часть брифинга проводил тридцатичетырехлетний помощник генерала Кэрролла Джон Хьюз. Он продемонстрировал десятки увеличенных разведывательных фотографий, на которых были изображены кубинские ракетные объекты, сначала строящиеся, а затем находящиеся в процессе демонтажа, и, наконец, он показал, как ракетное оборудование грузится на корабли и вывозится с острова.

Это была захватывающая демонстрация высокой степени достоверности, достигнутой в области электронной разведки. Но презентация вызвала два вопроса, которые грозили поставить администрацию в неловкое положение. Во-первых, не было показано ни одной фотографии за период с 5 сентября по 14 октября, что поднимает вопрос о том, пренебрегло ли разведывательное сообщество проведением воздушной разведки в течение этого периода, или администрация скрывала соответствующие фотографии. И во-вторых, брифинг дополнился молчаливым признанием того, что не было фотографического подсчета общего количества ракет, отправленных на Кубу, и, следовательно, не могло быть уверенности в том, что число обнаруженных ракет соответствует общему арсеналу.

Макнамара, отвечая на вопросы после брифинга, обошел эти проблемы стороной. Но на следующий день Кеннеди откровенно признался на своей пресс-конференции: «Мы не можем доказать, что в укрытиях нет ракет или что Советский Союз не собирается отправлять их на следующей неделе». Однако он отметил, что Советы отдавали себе отчет в том, что, если какие-либо ракеты будут обнаружены, это «приведет к величайшему кризису, с которым мир сталкивался в своей истории».

Президент выразил сожаление по поводу «слухов и спекуляций», по его словам вынудивших администрацию выступить по телевидению и раскрыть «большое количество информации о наших средствах сбора разведданных, которую обычно мы довольно неохотно предоставляем».

Что касается так называемого «пробела в фотографиях» между 5 сентября и 4 октября, Макнамара наконец объяснил на пресс-конференции в феврале, что полеты U-2 в течение этого периода «не имели отношения» к районам, где были обнаружены российские ракеты. Таким образом, Макнамара прямым текстом говорил, что ЦРУ не удалось сфотографировать западную часть Кубы в течение шести недель, предшествовавших полету, в ходе которого были обнаружены наступательные советские ракеты.

На своей пресс-конференции 6 марта Кеннеди утверждал, что на самом деле это не имело большого значения, потому что Советы так быстро установили свои ракеты, что до 14 октября, вероятно, было не на что смотреть. «Я полагаю, — заметил президент, — мы, возможно, могли бы обнаружить эти ракетные базы несколькими днями раньше, но за десять дней до этого, скорее всего, ничего не было бы обнаружено. Поэтому я считаю, что разведывательные службы проделали очень хорошую работу… Я доволен мистером Маккоуном, Разведывательным управлением министерства обороны и работой, которую они совместно выполняли в эти дни».

Но многие авторитетные члены администрации были не так довольны невидимым правительством. Они подозревали, что кто-то из Пентагона или высокопоставленных чинов ЦРУ передавал республиканцам компрометирующие доказательства, возможно, необработанные разведданные, которые еще не были проанализированы или доведены до сведения президента. 25 марта, когда Маккоун пришел на одну из своих регулярных встреч с президентом, на ней впервые присутствовал третий человек, Макджордж Банди, очевидно чтобы следить за разговором.

Невидимое правительство гордилось своими действиями во время ракетного кризиса, но вдруг обнаружило, что его достижения скомпрометированы подозрениями в том, что оно ведет политические игры с разведкой.

Однако нельзя отрицать, что разведывательному сообществу удалось поднять искусство аэрофотосъемки на невообразимые высоты. Ракетный кризис безошибочно показал, что автоматизация столь же революционными темпами развивает шпионскую деятельностью, как и американскую промышленность.

Глава 21. Шпионаж с помощью электронных приборов

Соединенные Штаты с 1961 года запускают свои спутники-шпионы «Самос» для разведки территории СССР, зная, что русские имеют возможность вести за ними наблюдение.

К 1963 году воздушная разведка стала наиболее засекреченной операцией Пентагона. Сейчас это может показаться смешным, но после первого запуска «Самоса» в 1960 году в официальных сообщениях того времени подробно описывались его достоинства. Более того, законы электроники и оптики, положенные в основу конструирования «Самоса», давно и в одинаковой степени известны как американским, так и русским ученым.

О «Самосе» почти ничего не сообщалось, пока 1 мая 1960 года русские не сбили над своей территорией Френсиса Пауэрса и его самолет U-2. Однако вопрос о совещании на высшем уровне в Париже тогда еще не был снят с повестки дня, и правительство Эйзенхауэра считало нужным подчеркивать свою решимость, несмотря на инцидент с U-2, продолжать наблюдения за Советским Союзом. И вот внезапно из тайников Пентагона стали всплывать на поверхность некоторые подробности о спутниках «Самос», считавшихся до сих пор весьма секретными. Внимательный русский аналитик, читая на протяжении нескольких месяцев официальные американские сообщения, мог бы без труда составить описание этого замечательного прибора. Слово «Самос» — название одного из греческих островов — в данном случае составлено из начальных букв английских слов, означающих: «Система наблюдения за спутниками и ракетами». В 1960 году, когда разработка этой системы и без того шла успешно, Белый дом все же включил ее в число особо неотложных задач, на решение которых ежегодно отпускалось около 200 миллионов долларов.

Первоначально предполагалось, что первый «Самос» будет запущен в 1962 году и сможет делать фотоснимки, на которых отдельные детали будут видны так, как видит их человеческий глаз с расстояния около 30 метров. Спутник выводился на орбиту ракетой «Атлас-Аджена»