Видимо, он надеялся, что я буду с ним спорить, но егопрогнозы не оправдались. Ему нужно было выговориться, и я дал ему этувозможность. После чего я похвалил его и сказал, что, хотя относительно своейготовности любить он мне солгал, я на него, в общем-то, не в обиде, посколькучувства уже стали у него появляться. «А то, что вы начали с презрения, так вэтом ничего странного», – закончил я.

Человек, не доверяющий себе, верящий только букве – эточеловек оценки и требований долженствования. Мой пациент прятался под этойвыдуманной им маской из-за своего страха перед любовью и искренними чувствами.

Как улитка прячет своё нежное тельце в раковину, так и онпрятал свою тонкую душу под завесой слов. Многие поступают таким образом, ноони не знают, что не найдут в этом укрытии ни воздуха, ни пищи и непременнопогибнут.

В третий раз он был удручён больше обычного, но все-таки,как вы догадываетесь, пришёл. Он, видимо, долго и мучительно думал над моимипоследними словами, и они повергли его в трясину самобичевания и уничижения. «Яничего не стою, – говорил он мне в этот раз, – моя жизнь пошла прахом.Я никогда не смогу полюбить, это катастрофа». Через слово он повторял:«кошмар», «безумие», «это невыносимо», «это конец» и т. п. Казалось, он былраздавлен. И тогда я стал спрашивать, что у него есть. Поначалу ему трудно быловспомнить хоть что-то, кроме работы. Потом он вдруг осознал, что у него естьсемья, пятилетний ребёнок, постаревшая мама, дом далеко в деревне, где онпроводил школьные каникулы в детстве, ещё остались старые друзья, кроме того,он чувствовал в себе талант преподавателя, и много ещё хорошего и дорогого.

С каждой минутой ему становилось все лучше и лучше, ведь онрасширял своё душевное пространство, которое до этого момента фактическиколлапсировало под натиском словесных бомбардировок. Потом он вспомнил, что унего ещё есть сестра, с которой он уже несколько лет не виделся, подрастаетплемянник, которому он давным-давно пообещал купить игрушечный грузовик. И тутон снова в сердцах сказал: «Какой кошмар! Я ведь так и не сделал этого!» – «Тыего любишь?» – спросил я своего пациента. «Конечно!» – не раздумывая, ответилон. «Тогда главного кошмара мы избежали», – облегчённо заметил я. Упрощая,можно сказать, что после того, как мой пациент вспомнил все, что было емудорого, в нем вновь возникла способность любить и чувствовать эту любовь, которыебыли жестоко подавлены его словесной аргументацией, убеждавшей его, чточувствовать – это больно и рискованно. Теперь он так не думал, да и«проповедей» от него я больше не слышал.

Теперь подведём некоторые итоги. Мой пациент в разное времямучился тремя словами: «надо», «плохо» и «никогда».

Тот, кто знает, не говорит. Тот, кто говорит, не знает.

Лао Цзы

Сначала он был до краёв полон своими «надо», «должен»,«следует», «необходимо». От этого он и стал машиной «с программнымуправлением», полностью разучился чувствовать, подавил свои естественныежелания и порывы. Он отдал себя на поруки бездушных правил и бесконечного числаумозаключений, которыми его снабжал язык. Чем-то он очень напоминал попугая, онразучился переживать и сочувствовать. Как выяснилось после нашей первойвстречи, эти слова служили ему для того, чтобы «приструнить свои чувства».

Когда мы следуем своим «надо» и «должен», мы следуем зовусвоего рассудка, условного рефлекса так же, как собачка Павлова реагирует намигающую лампочку. Душевный труд, решение сердца даётся нам не так-то просто,за него нужно побороться, причём ни с кем-нибудь, а со страхом, совестью,неловкостью, завистью и эгоизмом. Но это честное, выстраданное решение, и вы недержите за пазухой камня (подобно моему пациенту), который может сослужить вамплохую службу, если вы упадёте с моста в воду.

Кроме того, эти императивы действуют наподобиелатиноамериканских диктаторов. Они требуют и приговаривают, они беспощадны ксвоим носителям («я должен» или «мне необходимо») и агрессивны по отношению кдругим людям. Такой болезненный максимализм может сильно ранить. Если мыкаждому ставим на лоб штамп «ты должен», мы лишаем себя способности входить вего положение, сострадать ему. Мы не позволяем ему обращаться к нам со своими искреннимичувствами. Мы ограничиваем жизнь нелепыми рамками, способными погубить когоугодно, лишив его целебных жизненных соков.

За авторитаризмом «надо» и «должен» слышится больодиночества. Эти приказы и требования на самом деле не руководство к действию,а приговор, обрекающий на вымирание. И дело именно в словах, которые способныоколдовать и заманить нас в свои сети. Недаром говорят: «Слово не воробей,вылетит – не поймаешь». И если ты сказал «должен», то теперь ты должен, ведь тычеловек слова. Бороться с этими установками почти бессмысленно. Как же быть? Обэтом правиле я уже рассказал в приведённом примере: нужно отслеживать и удалятьиз своей речи эти жёсткие требования, а вместо них использовать мягкие,условные, относительные и вероятностные формулировки. Приведу несколькопримеров. Вместо «должен» вы вполне могли бы сказать: «хорошо, если бы», «былобы лучше», «следовало бы» и т. п. Замените свои бескомпромиссные «надо» и«должен» человечными «хорошо бы» и «если бы», и это даст вам возможность сделатьследующий очень важный шаг – произвести полноценный отказ от требований.

Требовать от жизни то, что мы считаем нужным и должным,нелепо и глупо – это все равно ничего не даст. Поэтому мы можем со спокойнойдушой отказаться от своих бесконечных требований и причитаний. Это мы в гостяху мира, а не он у нас, поэтому нам следует принимать его законы и реалии, а ненавязывать ему свой устав.

Второе слово, которое снедало моего пациента, было «плохо».Это слово я избрал в качестве аллегории, за ним длинной чередой стоятбесчисленные оценки. Когда вы оцениваете, нужно помнить, что ваша оценка всегданосит частный характер. Сейчас появилось много беспризорных детей, ими никто незанимается, они не ходят в школу и сами зарабатывают себе на пропитание.Нелёгкая жизнь выпала на долю этих ребятишек, как сейчас говорят, изнеблагополучных семей. Когда они поступают в специальные заведения, ихобследуют врачи-специалисты, в том числе психиатр, а также психолог. Подчасдесятилетние ребятишки не могут ответить на «мудрёный» вопрос о том, какназывается столица нашей Родины, какой сейчас год и сколько будет 13 плюс 31. Иесли их осматривает плохой специалист, то, протестировав таким образом ребёнка,в его медицинскую карту он запишет: «умственная отсталость такой-то степени»,«олигофрения». Но так ли это на самом деле?

Если вы хорошенько расспросите этого ребёнка, то онрасскажет вам, как приготовить суп, причём фактически из топора, где достатьденьги, когда все возможности исчерпаны, как привести в чувство умирающего отперепоя отца. Эти дети знают столько и такого, что нам и не снилось! А там, гденадо, соображают не хуже шахматного гроссмейстера. Мы живём с ними в разныхмирах, а в их мире не важно, как называется столица и какой год в календаре.Страдают ли эти ребятишки «умственной отсталостью»? В подавляющем большинстве,конечно, нет. Они страдают педагогической запущенностью, но не олигофренией.