Масис ты несчастный, до облаков

Седины вознес и спустил покров, —

Зачем, когда был ты зряч и здоров,

Не обрек мечу горемычных сынов?

9

Солнце готово было закатиться. Вот уже и мрак объял землю.

А изгнанник наш, Агаси, все сидел и горевал, оплакивал свою и нашу горькую долю, – как вдруг взглянул на ущелье, и в глазах у него потемнело.

Человек пятьсот или того больше всадников – таракяма, курдов, гнали впереди себя с карсской равнины более тысячи семейств вместе со скотом, табунами и отарами овец. Вот спустились с горы и погнали их в ущелье, намереваясь доставить их в Ереван и там либо убить, либо продать, либо же обратить в магометанство. Многих так избили, так заколотили, что они вовсе из сил выбились.

Каждый всадник вез с собою на лошади молоденького мальчика или девушку, уже готовясь в ближайшую ночь либо осквернить невинную их душу, либо предать их мечу и огню.

Агаси, не сходя с места, осторожно дал рукою знак товарищам, чтобы они не трогались. Потом, согнувшись, вверх по скале добрался до них, так, чтобы разбойники не приметили его и не успели приготовиться. Стали ждать, – наконец, враги приблизились; остановились на берегу реки, омыли шашки и лица, совершили свой намаз и приказали сатанинским слугам своим завязать всем, сколько ил на есть, старикам и женщинам, изнемогшим от усталости, глаза и руки и поставить их перед ними в ряд, на колени, – чтобы потом, по окончании ужина, принести их невинные голова в жертву своему поганому сердцу.

Не допустили даже, чтоб отец в последний раз попрощался с сыном или мать с дочерью, чтоб поцеловали они друг друга, благословили, обнялись. Слуги исполнили приказание: рукоятями шашек пригнали несчастных и поставили на колени, рядом друг с другом.

Не приведи бог, что делали тут малые дети! Пытались броситься в воду, вырывали камни и били себя по голове, приставляли горло к шашке, моля, чтоб хоть позволили им поцеловать лицо и руки отцов и матерей. Но их оттаскивали, и многих так швыряли оземь, что они тут же испускали дух или оставались лежать замертво, припав к земле.

Но несчастные родители даже и в эту минуту говорили детям, умоляли их лучше умереть, подставить головы свои мечу и огню, чем отступиться от своей веры. Издали обращаясь к детям, они так били себя по голове, что искры из глаз сыпались.

Пока разбойники резали баранов, сдирали шкуры, пока разводили огонь, – а тьма между тем окутала горы и ущелья, – наши молодцы армяне приготовили шашки и ружья, преклонили колени, совершили молитву, обливаясь жаркими слезами, встали, бросились один другому на шею, сказали друг другу последнее прости, поручили одному из ребят стоявших под седлом коней, а сами, уповая на помощь божию, отправились в путь по такой дороге, по таким местам, каких и птица не ведает!

Пятеро пошли в одну сторону, пятеро в другую, остальные десять должны были всех окружить; кто подвернется под шашку, тех рубить, и захваченных живьем брать в плен. Надо было по возможности освободить армян, чтобы они помогли, – вручить им шашки и ружья; у каждого всадника было оружия на двоих.

Четверых же курдов, захваченных раньше, Агаси взял с собою: они поклялись, что не уйдут от него до самой смерти – а клятва у них свято соблюдается.

Таким образом, каких-нибудь двадцать четыре человека должны были справиться с пятьюстами душами.

Пусть слушатель не удивляется: храбрость зависит от сердца. Впрочем, как враг ни будь многочислен, – ежели напасть на него врасплох, да еще ночью, – почем он узнает, много ли, мало ли противников на него напало? Помимо того, Агаси приказал, чтобы ни по-армянски, ни по-тюркски не говорили, а кричали бы, звали на помощь по-курдски.

Не могло того быть, чтобы среди всех этих пленных армян не нашлось двухсот-трехсот человек, присмиревших лишь потому, что при них не было оружия.

В самое горячее время ужина, когда ели шашлык, и каждый, сняв оружие и сбросив доспехи, уже тянулся к своей добыче, чтоб ею завладеть, – разом затрещали ружья. Человек пятнадцать-двадцать разбойников тут же упали мертвыми. Кони смешались. Разбойники пустились наутек.

Агаси с половиной товарищей преградил вход в ущелье, другая половина, освободив сто с лишним армян и забрав их с собою, загородила ущелье с другой стороны.

Еще человек двадцать-тридцать подлетело к тем несчастным, что стояли на коленях, и развязали им глаза и руки. Как увидели поседелые в боях старые великаны, что опять в руках у них шашки, так сразу превратились во львов. Кто в самом ущелье, кто по обе от него стороны, таким градом осыпали они головы врагов, что не приведи бог?

Карсские армяне знали все камни этого ущелья наперечет. Где ни трещало ружье или пистолет, где ни сверкала шашка, чья-нибудь грудь или голова неминуемо бывала поражена. Только Наги-хан и Окюз-ага случайно спасли свои головы: достали коней и с несколькими людьми успели бежать.

Перебитые были перебиты, а уцелевшие остались в ущелье и стояли там, как бараны, потерявшие пастуха. Так наши ребята продержали их, пока рассвело, и что же оказалось? Да возрадуются глаза твои! – четыре курда убили целых пятнадцать врагов! Один Агаси размозжил более десяти черепов и столько же животов повыпотрошил!

Слушатель, быть может, удивится, как это за одни сутки произошло столько событий. Но в это время персы как раз пошли войной на Карс, и то, что я рассказываю, имело место в двадцать первом году, когда горы и ущелья, а особливо Ани, сделались пристанищем воров и хищников.

Наступило утро. Дай бог, чтобы подобное утро когда-нибудь выдалось каждому бедняге и страдальцу! Из пятисот врагов и шестидесяти не осталось, да и те были сбиты в кучу, как бараны, большинство без оружия и доспехов. Коням, одежде, вооружению всякому счета не было.

Надо суметь рассказать о тех объятиях, о тех слезах радости, которые в тот день видел Ани.

Карсские армяне все еще не верили глазам своим, что в самом деле вырваны они из рук врагов, что предстоит им вновь вернуться на свою родную сторону. До того были они ошеломлены, что не догадывались даже спросить, кто же их спас.

В конце концов, когда люди Агаси стали выводить копей из крепости, они переполошились, подумали, что это враги, схватились было за ружья. Но Агаси их успокоил, а когда прошел мимо них великанским своим шагом и кликнул