— Для начала я бы разузнал, с кем имею дело, — заявил Валентин, и тут же сообразил, что Донован именно так и действовал. Ладно, решил Валентин; первые совпадения не в счет. — Если это нормальный человек — нормальный в эбовском смысле, конечно — я бы объяснил этому человеку, почему он представляет опасность. После этого я предложил бы ему самому подумать, как нам все-таки обеспечить эту долбанную безопасность, и обсудил бы варианты.

— Отлично, — Донован хлопнул в ладоши. — Как долго?

Валентин уставился на собеседника в полном непонимании.

— То есть? — переспросил он.

— Сколько вариантов вы бы обсудили? — повторил Донован. — Точнее, на каком же варианте вы остановились бы?

Валентин пожал плечами:

— На том, который устроил бы обе стороны. Ясно дело, что с первого раза такого варианта не будет.

— Предполагается, — спросил Донован, — что с человеком, «нормальном в эбовском смысле», всегда можно договориться?

— А разве нет? — возразил Валентин. — Мне всегда казалось, что именно этим мы отличаемся от твердолобого населения Побережья. Да и Земли тоже.

Донован довольно сложил руки на животе.

— Остается только понять, — благодушно проговорил он, — как же нам отличить человека нормального от человека, нормального не очень.

Валентин улыбнулся в ответ:

— До сегодняшнего дня мне казалось, что принц Акино уже сделал это за нас.

Входной контроль, подумал он про себя. Человек, с которым нельзя договориться, никогда не попадет в Эбо. Само существование этой страны — тайна, и сюда не берут добровольцев. Принц Акино сделал выводы из неудачи своего первого эксперимента. Блистающий Град, павший из-за интриг и предательства, его многому научил.

И что интересно, подумал Валентин, похоже, принц добился своего. Страна Эбо действительно счастливая страна, раз самые добрые и разумные люди — а Донован производил именно такое впечатление — выбирают себе работу в службе безопасности. На Земле они бегали бы от нее, как черт от ладана.

— Вы не верите, что человек может измениться? — спросил Донован все так же благодушно.

— Но вы же проверили меня на аутентичность, — возразил Валентин, и внезапно мурашки побежали у него по спине.

Донован действовал именно так, как я только что рассказал!

— Сообразили? — спросил Донован, выдержав необходимую паузу.

Валентин развел руками:

— Ну, знаете ли…

Мысли его заскакали, как в лихорадке. Донован и в самом деле сделал все так, как я только что придумал! Черт возьми, вот с кем мне надо было работать, а не с конспиратором Зангом!

— Сообразили, — констатировал Донован, едва Валентин додумал последнюю мысль.

Валентин уставился на него с внезапным подозрением.

Уже второй раз он ведет себя так, как если бы…

Обруч?!

Донован несколько раз кивнул, потом приложил обе руки к своей гладкой как бильярдный шар голове, и под его пальцами возникло охватывающее голову тонкое хрустальное кольцо.

Донован отнял пальцы, и кольцо исчезло.

Валентин откинулся в кресле, ошеломленный. Я ведь был уверен, что мой Обруч — единственный… А с другой стороны, это же не Могучий талисман… А знает ли Донован, что…

Валентин осекся и прикрыл рот ладонью. Кто же это мои мысли-то думал, а?!

— А вы как думаете, а? — поинтересовался Донован.

Валентин покачал головой. Хрен вам! Мысли думать — это вам не за кобуру хвататься. Каждая идея постоянно проверяется; подкинь он мне пару соображений, я бы их точно так же обсосал, как и свои собственные. Нет уж, если я нашел решение, и все логично — то какая разница, чьи это были мысли?!

Стоп, сказал себе Валентин. Это я до чего-то уж совсем несуразного додумался. Надо мною смеяться будут.

— А может быть, — сказал он Доновану, — вы снимите Обруч, а я еще раз подумаю?

Донован молча поднял руки, сжал пальцы на хрустальном кольце и медленно перенес его со своей головы на журнальный столик.

— Ну, а теперь, — произнес он, потирая руки, — поговорим по-настоящему!

Да уж, подумал Валентин. Час от часу не легче. А я-то, дурак, думал, что на сегодня все. Какое там; похоже, события еще только начинаются!

— Поговорим, — сказал Валентин. — Но сначала я, в свою очередь, задам несколько вопросов.

Донован кивнул и слегка подался вперед.

— Во-первых. Шаггар Занг все еще, как вы это называете, аутентичен?

Донован покачал головой:

— К сожалению, нет. И к еще большему моему сожалению, это уже не первый случай.

Он замолчал, выжидательно глядя на Валентина. Сейчас Валентин наконец понял, что ему напоминает этот разговор.

Собеседование.

Все, что я говорю, имеет для Донована огромное значение. Он контролирует каждое свое слово и все свои высказывания строит так, чтобы у меня не было очевидного ответа. Каждая фраза — выбор. Профессионал чертов…

Валентин почувствовал себя полным идиотом. Вот как надо с Обручем работать! Что же сейчас спросить? Может быть, надо подхватить кость и с горящими глазами вопрошать — что такое с Зангом? С кем были предыдущие случаи?

Хрен вам. Есть вещи поважнее.

— Во-вторых, — стараясь говорить спокойно, произнес Валентин. — Вы знаете о возможности воздействовать на других людей с помощью Обруча?

— Разумеется, — улыбнулся Донован. — Фактически, я узнал об этом уже на третий день работы с талисманом. А на четвертый выбрал свою теперешнюю специальность.

На третий день?! Валентин покачал головой. Он почувствовал себя полным ничтожеством. Десять лет гвозди микроскопом забивать… И ничего удивительного, что этот Донован в магии не силен — зачем? Он же любого может заставить делать что хочешь.

Представив себе это могущество, Валентин поежился. Черт возьми, ведь он действительно может меня устранить! Невзирая на Шкатулку. Я вон сразу трех тальменов пришиб, в первый же день использования Обруча по назначению!

— Э-э… в третьих, — выдавил Валентин. — Вы считаете нормальным использовать Обруча по отношению к гражданам Эбо?

Донован погладил пухлыми пальцами лежащий перед ним талисман.

— Кажется, мы добрались до настоящих вопросов, — сказал он без своей обычной улыбки. — Помните, как предавали анафеме арбалеты? Как Максим считал свой пулемет великим умиротворителем, а Нобель возлагал те же надежды на динамит? Как запрещались химическое, ядерное и психотронное оружие? Ах да, — Донован наконец улыбнулся, — последнего вы, скорее всего, не застали. Ну так поверьте мне на слово: людям свойственно видеть причину зла в технических средствах. Это вполне естественно, ведь иначе им пришлось бы обвинять самих себя!