Адамс порылся среди папок, вытащил одну и положил на стол.

– Садись. А что случилось?

Кармади облокотился на стол и принялся листать толстую подшивку вырезок. Они были однообразными, связанными с политикой и явно не с первой полосы. Сенатор Кортуэй сказал то-то и то-то по такому-то вопросу, представляющему общественный интерес, присутствовал на такой-то встрече, вернулся из поездки в такое-то место. Скукотища.

С полутоновых фотографий на него смотрел худой белокурый мужчина с бесстрастным, спокойным лицом и глубоко посаженными темными глазами, в которых не было ни искорки тепла.

– А у тебя нет снимка, который можно стянуть? Оригинала, конечно.

Адамс вздохнул, потянулся и исчез среди стеллажей. Потом вернулся с блестящей черно-белой фотографией и бросил ее на стол:

– Можешь забирать. У нас таких еще куча. Этот парень вечный. Попросить для тебя автограф?

Кармади, прищурившись, долго разглядывал снимок.

– Отлично, – с расстановкой произнес он. – А Кортуэй женат?

– Нет – по крайней мере, с тех пор, как я себя помню, – проворчал Адамс. – И наверное, никогда не был. Что там за тайна, черт побери?

В ответ Кармади лишь улыбнулся. Потом достал фляжку и поставил на стол рядом с папкой. Адамс тут же протянул к фляжке свою длинную руку, и лицо его повеселело.

– Значит, у него никогда не было детей, – сказал Кармади.

– По крайней мере, официально, – ухмыльнулся Адамс, поднося фляжку к губам. – А если я хоть что-то в этом смыслю, то и вообще.

Он сделал большой глоток, потом вытер губы и снова приложился к фляжке.

– Да, – задумчиво произнес Кармади, – и вправду забавно. Глотни еще три раза и забудь, что мы с тобой знакомы.

Толстяк приблизил лицо к лицу Кармади и просипел:

– Думаешь, все решено заранее, сосед?

– Точно. В пользу Верры.

– И сколько ты на него поставишь?

– А сколько у тебя есть?

– Пять сотен, и я не прочь, чтобы их стало больше.

– Согласен, – без всякого выражения сказал Кармади, не отрывая взгляда от белокурой головки в первых рядах у ринга.

Ниже блестящих завитых волос виднелась белая накидка, отороченная белым мехом. Лица девушки он не видел. Впрочем, в этом не было нужды.

Толстяк заморгал, осторожно вытащил из нагрудного кармана увесистый бумажник, положил на колено, отсчитал десять пятидесятидолларовых купюр, свернул в трубку и снова спрятал бумажник на груди.

– Вот так, сосунок, – просипел он. – А теперь покажи свои.

Кармади оторвал взгляд от девушки, достал плоскую пачку новых сотенных банкнот, провел пальцем по краю, вытащил из-под бумажной ленты пять штук и протянул соседу.

– Ну прямо сами в руки плывут. – Толстяк снова нагнулся к Кармади. – Я Скитс О’Нил. Надеюсь, ты не сбежишь, а?

Губы Кармади медленно растянулись в улыбке, и он сунул деньги в руку толстяка:

– Держи, Скитс. Я Кармади. Сын старого Маркуса Кармади. Я стреляю быстрее, чем ты бегаешь, – а потом смогу все уладить.

Толстяк тяжело вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Тони Акоста завороженно смотрел на деньги, зажатые в пухлой руке О’Нила. Облизнув губы, он со смущенной улыбкой повернулся к Кармади.

– Послушайте, мистер Кармади, это выброшенные деньги, – прошептал он. – Если только… вы что-то знаете.

– Достаточно, чтобы отстегнуть пять сотен, – проворчал Кармади.

Удар гонга возвестил о начале шестого раунда.

Первые пять не выявили преимущества кого-то из боксеров. Дюк Тарго, высокий блондин, особенно и не старался. Его соперником был темноволосый Дикон Верра – сильный длиннорукий поляк с гнилыми зубами и расплющенными ушами. Он имел хорошие физические данные, но ничего не знал, кроме грубого клинча и размашистого бокового удара, начинавшегося где-то внизу и никогда не попадавшего в цель. Этого хватало, чтобы до сих пор сдерживать противника. Болельщики освистывали Тарго.

Когда с ринга убрали табуреты, Тарго поддернул черные с серебром трусы и сдержанно улыбнулся девушке в белой накидке. Он был очень красив – без единой царапины, только на левом плече кровь из разбитого носа Верры.

Прозвучал гонг, и Верра бросился на противника через весь ринг. Увернувшись от плеча Тарго, он нанес хук слева. Реакция Тарго выглядела преувеличенной – он откинулся на канаты, оттолкнулся и вошел в клинч.

Кармади улыбнулся в темноте.

Рефери без труда развел боксеров. Тарго просто отпрянул, и Верра попытался провести апперкот, но промахнулся. Примерно минуту они вяло обменивались ударами. С балкона доносились звуки вальса. Потом Верра замахнулся, чтобы провести свой свинг. Тарго словно ждал этого удара. На его лице застыла какая-то странная, напряженная улыбка. Девушка в белой накидке неожиданно вскочила.

Кулак Верры скользнул по подбородку Тарго, но тот даже не покачнулся и ответил длинным правым в бровь соперника. За ним последовал левый хук в челюсть и правый кросс в то же самое место.

Темноволосый боксер рухнул на четвереньки, затем медленно опустился на пол и остался лежать, поджав под себя руки. Зрители возмущенно свистели, пока рефери вел счет.

Толстяк с трудом встал, широко улыбаясь:

– Ну как, приятель? Все еще думаешь, что это была подстава?

– Сорвалось. – Голос Кармади звучал бесстрастно, словно полицейское радио.

– Пока, приятель, – попрощался толстяк. – Приходи почаще.

Протискиваясь мимо Кармади к выходу, он шутливо пнул его ногу.

Кармади сидел неподвижно, наблюдая за пустеющими трибунами. Боксеры с секундантами спустились по ступенькам и нырнули под ринг. Девушка в белой накидке растворилась в толпе. Свет погас, и похожее на сарай помещение выглядело дешевым и грязным.

Тони Акоста поерзал, глядя на человека в полосатом комбинезоне, убиравшего мусор между рядами.

– Я хочу поговорить с этой дешевкой, Тони. – Кармади резко встал. – Жди меня в машине.

Быстро поднявшись по пандусу в вестибюль и пробившись через остатки спускавшихся с балкона зрителей, он оказался у серой двери с надписью: «Вход запрещен». За дверью был наклонный коридор и еще одна дверь с такой же надписью. Перед ней стоял полицейский в выцветшем и расстегнутом мундире цвета хаки с бутылкой пива в одной руке и гамбургером в другой.

Кармади махнул удостоверением частного сыщика, и коп посторонился, даже не удосужившись взглянуть. Кармади прошел через дверь мимо мирно икавшего полицейского в узкий коридор с пронумерованными дверьми. На четвертой двери слева обнаружилась рукописная табличка «Дюк Тарго», прикрепленная к деревянной панели кнопками.