– Ты их прослушал?

– Н-ну, в общем…

Оратор досадливо поморщился:

– Ты не дочитал до конца ни одну брошюру, которые я тебе давал. Ни одну. А теперь кассеты. Неужели это так трудно?

– Мои брат и сестра без конца слушают магнитофон. Мне редко удается его заполучить. Поэтому я слушал урывками. Кое-что мне понравилось. Про братство, например. О том, что один прут легко сломать, а веник – невозможно.

– Ну и?..

– Ну и… Не знаю… Слишком много сейчас навалилось проблем. Моя девушка залетела. И дома тоже… возникли сложности.

Оратор не стал спрашивать какие. Он уже понял: Искендер из тех, от кого расспросами ничего не добьешься.

– Знаешь, как-то ты сказал одну фразу, которая засела у меня в голове, – продолжал Искендер. – Насчет того, что человек не должен мириться с тем, что его родители живут неправильно.

– Да, но постарайся меня понять. Я имел в виду вот что: если твои родители забыли Бога, ты должен предпочесть Бога, а не их. Потому что Бог главнее всего. Главнее родителей. Но тут нужно кое-что уточнить. Если ты сам живешь без Бога и при этом отвергаешь родителей, то теряешь опору. И тебе трудно будет удержаться на ногах, парень.

– Ну а если перейти к конкретным примерам, – пробормотал Искендер, застегивая молнию на куртке. – Предположим… ну так, чисто гипотетически… кто-то из членов моей семьи совершил грех. Что мне следует делать?

Оратор сдвинул брови, ощутив всю серьезность вопроса. Только теперь он заметил, что уголки рта у Искендера нервно подергиваются, а ногти обкусаны почти до мяса.

– Чтобы пример действительно был конкретным, ты должен сказать, о ком идет речь, – проронил Оратор.

– Ну, скажем, о моей матери.

Повисла неловкая пауза.

– Думаю, тебе стоит поговорить с отцом, – прервал молчание Оратор. – Следить за матерью – обязанность прежде всего отца, а не твоя. Но если ты не знаешь, где он, тогда другое дело. Тогда ты должен действовать сам. Я никогда не позволю, чтобы женщина, будь она мне мать, сестра или жена, пятнала честь семьи.

– Но что мне делать?

– Я не могу ничего тебе советовать, пока не буду убежден, что ты полностью мне доверяешь. Понимаешь, о чем я? Присоединяйся к нам. Становись частью целого. Это единственно правильный путь. Это ответ на все вопросы.

– Хорошо, я об этом подумаю.

– Подумай. Но не затягивай с решением слишком надолго. А то, пока ты будешь раздумывать, станет уже поздно.

* * *

Вечером того же дня Искендер стоял у дверей стриптиз-клуба, в котором никогда прежде не бывал. Он столько раз рисовал этот клуб в воображении, что все вокруг казалось ему смутно знакомым. Стоило ему открыть дверь, дорогу преградил здоровенный охранник. Темно-синий костюм, зеркальные темные очки, совершенно лишние в этот вечерний час, лысая как колено голова, растущая прямо из широченных плеч…

– Тебе сколько лет, парень?

– Достаточно, – ответил Искендер, твердо решивший, что не даст себя запугать.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Я не собираюсь перед вами отчитываться. Мне нужно войти.

Охранник, скорее удивленный, чем возмущенный подобной наглостью, снял очки. Глазки у него были совсем маленькие, близко посаженные и не выражавшие абсолютно никаких чувств.

– Ты что, пацан, решил испытать мое терпение? Предупреждаю, оно уже на исходе.

Искендер почувствовал, что щеки его вспыхнули. Охранник раза в два превосходил его размерами и при желании мог прихлопнуть как муху. Тем не менее Искендер догадывался, что этот тип вовсе не так страшен, как хочет казаться. Из тех псов, что много лают и никогда не кусаются. Так подсказывала Искендеру интуиция, а она его никогда не подводила, особенно когда дело касалось уличных разборок.

– Я ищу своего отца, – буркнул он. – И мне нужно войти.

В крошечных глазках охранника вспыхнуло любопытство.

– Твой отец что, работает здесь?

– Нет. Но он водит шашни с девкой, которая здесь работает.

– Ясно. И ты надеешься, что он представит тебя этой леди, верно?

– Вот еще! Зачем мне это надо?

– Я просто спросил. А зачем тогда тебе понадобился папочка, малыш? Хочешь поучить его уму-разуму?

– Я не собираюсь нарываться на скандал. Мне просто нужно поговорить с отцом.

Охранник вновь водрузил очки на нос:

– Даю тебе три минуты, парень. И не секунды больше. Зайдешь внутрь, найдешь своего папашу и выйдешь вместе с ним. Если через три минуты ты не появишься, я сам тебя отыщу и завяжу тебе ноги узлом. Усек?

– Усек. Спасибо.

Войдя в клуб, Искендер первым делом сунул руку в карман. Стеклянная фляга была на месте. Удивительно, что охранник не стал его обыскивать. Во фляге плескалась кислота. Отличное средство. Оставалось только найти ее и плеснуть кислотой в лицо. После этого ни один мужик не взглянет в ее сторону.

Сколько раз он представлял себе этот момент! Представлял, как войдет в шумный, людный, насквозь прокуренный клуб. Приблизится к барной стойке, закажет выпивку. Скорее всего, виски. Да, именно виски со льдом. Это правильный выбор. Он двумя глотками осушит стакан, и в горле у него вспыхнет огонь. После он отойдет от стойки и проскользнет в узкий коридор, пропахший потом и духами. Ее гримерку он наверняка найдет без труда. Постучит в дверь, на которой написано «Роксана», и войдет, не дожидаясь ответа.

– Кто вы такой? – спросит она, и в голосе ее послышится паника. Лицо ее наверняка будет покрыто толстым слоем грима: синие веки, кроваво-красные губы.

– Я сын человека, которого вы похитили у семьи.

Всякий раз, проигрывая эту сцену в воображении, Искендер придумывал новую фразу. Иногда ему казалось, лучше будет сказать: «Вы меня не знаете, но я знаю вас слишком хорошо». Иногда, что эффектнее будет бросить: «Здесь я задаю вопросы». Или спросить: «А вы кто такая? И кто вам позволил разрушать нашу семью?»

Роксана в его сценариях тоже реагировала по-разному. Чаще всего она смущалась и виновато опускала глаза. Но иногда, полыхая бешенством, переходила в наступление. Порой в Искендера летели стаканы, бутылки из-под шампанского, а то и стилет. Дальнейшие события развивались в зависимости от ее реакции. Если Роксана была агрессивна и враждебна, Искендер пускал в ход кислоту. Если она оказывалась способной к раскаянию, он великодушно давал ей шанс.

Особенно нравилось Искендеру воображать, как она падает на ковер, кушетку или в кресло и заливается слезами стыда.

– Поверьте, я не знала, что он женат, – бормочет она сквозь слезы. – Не знала, что у него есть дети. Он никогда мне не говорил.

До склянки с кислотой тут, конечно, дело не доходило. Напротив, Искендер принимался утешать жертву обмана. А она давала ему клятву прогнать Эдима прочь и больше никогда с ним не встречаться.