— Дерьмо собачье! — Он посмотрел на Келли и пожал плечами. — Просто не хочешь, чтобы я знал. Боишься, что проболтаюсь.

— Не в этом дело, — ответил я, хотя, по сути, дело было именно в этом. — Если у тебя получится, но ты не пришлешь деньги, то сам знаешь, что я сделаю.

Большой Аль поднял бровь.

Я посмотрел на него и улыбнулся:

— Просто сообщу нужным людям, где ты.

Какое-то время в лице его не было ни кровинки, потом он снова заулыбался, как арбуз.

— Может, на какое-то время меня и выключили, — покачал он головой, — но вижу, что ничего не изменилось.

Зазвонил телефон. Синий «ниссан» ждал у входа. Большой Аль расписался и дал мне копию договора клиента, если мне вздумается покинуть машину. Мы с Келли уселись в автомобиль, Большой Аль остался на тротуаре со своим чемоданчиком. Я нажал кнопку, окна открылись. На заднем плане все еще басисто грохотал рэп.

— Слушай, Аль, я по электронной почте сообщу тебе точное место, где оставил машину, хорошо?

Он медленно кивнул. До него постепенно доходило, что он теряет нас навсегда.

— Тебя куда-нибудь подвезти?

— Нет, есть работа. Утром мы будем богатенькими, здорово!

Мы пожали друг другу руки через открытое окно. Аль улыбнулся Келли и сказал:

— Дай слово, что приедешь навестить дядюшку Аля через десять лет, маленькая леди. Я куплю мороженое.

Мы медленно выехали на полосу. Движение было еще плотное. Рекламные огни светили так ярко, что уличные фонари казались излишними.

Келли сидела сзади, уставившись в окно, затем просто в пространство, целиком уйдя в свой маленький мир. Я не стал говорить ей, что нас ожидает путь длиной в семьсот миль.

Вскоре Дейтона осталась позади, и мы оказались в чистом поле. Мне снова и снова припоминались слова Кева: «Не поверишь, какие у меня тут дела. Твоим друзьям за океаном придется попотеть». И еще: «У меня тут кое-что наклевывается, но мне интересно твое мнение». Значит ли это, что он переговорил со своим начальником? Выходит, начальник его и замочил. Но подозревай Кев коррупцию, ни за что не стал бы говорить об этом с людьми из УБН. Тогда с кем, черт возьми, он говорил?

Я располагал кое-какими ценными документами из офиса ВИРА, многие из которых не понимал, но, может быть, Кев располагал сведениями поважнее? Чем больше у меня скапливалось информации, тем лучше будет мне, когда я доставлю ее Симмондсу. Поэтому-то мы и ехали обратно в Вашингтон.

Как только мы выбрались на шоссе, соединяющее штаты, я перевел управление машиной на автопилот, а свои мысли — на нейтралку.

Мы мчались сквозь ночную тьму, останавливаясь только, чтобы заправиться и получить порцию кофеина, который не давал мне уснуть за рулем. В довершение всего я накупил колы на случай, если Келли проснется.

На рассвете я стал примечать изменения в ландшафте — доказательство, что мы движемся на север, в зону более умеренного климата. Затем взошло солнце — огромный палящий шар — наискось справа от меня, и глаза стало пощипывать.

На следующей бензоколонке мы остановились. На этот раз Келли зашевелилась.

— Мы где? — позевывая, спросила она.

— Не знаю.

— Ну хорошо, куда мы едем?

— Это сюрприз.

— Расскажи мне про свою жену, — попросила она.

— Кажется, это было так давно, что я почти ничего не помню.

Я посмотрел в зеркало. Келли тяжело развалилась на сиденье, слишком усталая, чтобы продолжать разговор. А может, она страдала от зеленой тоски — и кто стал бы винить ее за это?

Я собирался еще разок посетить дом Кева — посмотреть, что там, и хотел проникнуть туда сегодня на закате. Я знал, что где-то в доме должен быть надежный тайник, — где, нам предстояло выяснить. После этого я намеревался убраться из окрестностей Вашингтона, и снова перед рассветом. Большой Аль еще не знал этого, но ему придется пошевелить задницей и вытащить нас из Штатов. Если он не захочет сделать это по доброй воле, придется помочь ему хорошим пинком.

Ближе к полудню Келли уже окончательно проснулась и читала журнал, который я прихватил для нее на последней остановке. Она лежала на спине, сняв кроссовки, полностью поглощенная чтением. Мы молчали. Мы пребывали в мире оберток из-под сластей, пластмассовых кофейных чашек, пакетов с чипсами и бутылок колы, в которых плавали кусочки чипсов.

— Келли?

— Ммм?

— Ты ведь знаешь, что папа устроил в доме тайник для тебя с Айдой?

— И что?

— А ты не знаешь — у папы был еще какой-нибудь тайник для важных вещей, вроде денег, или где мама могла бы хранить свои кольца?

— Да, конечно, у папы было свое, специальное местечко.

— И где это? — спросил я.

— В его берлоге.

Звучало складно. Но в этой комнате все хорошенько разворотили.

— Где именно?

— В стене.

— Где именно в стене?

— Говорю же — в стене! Однажды я видела, как папа это делает. Нас туда не пускали, но дверь была открыта, а мы как раз пришли из школы и увидели, как папа там что-то прячет. Мы стояли прямо за дверью, и он ничего не узнал.

— За картиной? — спросил я, хотя Кев ни в коем случае не мог оказаться таким тупицей.

— Нет, за деревяшкой.

— Деревяшкой?

— Да.

— Сможешь мне показать?

— Ах, так вот мы куда едем! — Она внезапно выпрямилась. — Я хочу повидаться с Дженни и Рики.

— Мы не сможем увидеться с ними, потому что, когда мы приедем туда, они будут заняты.

Она посмотрела на меня как на сумасшедшего:

— Это же мои мишки, я тебе говорила! Они там, в моей спальне. Могу я их забрать? Я им нужна.

У меня в прямом смысле голова пошла кругом.

— Конечно, можешь. Если будешь вести себя тихо.

Я понимал, что разговор на этом не закончен.

— А я смогу увидеть Мелиссу и извиниться, что не пришла?

— Нам будет некогда.

Она снова откинулась на сиденье, о чем-то задумавшись.

— Но ты позвонишь ее маме?

Я кивнул.

Стали появляться указатели на Вашингтон. Мы были в пути уже почти восемнадцать часов. Я чувствовал резь в глазах сильнее, чем когда-либо, хотя кондиционер был включен на полную мощность.

Мы приехали в столицу через два часа, но все равно оставалось убить еще несколько часов до заката. Я загнал машину на площадку отдыха и постарался заснуть. Ночь обещала быть напряженной.

Келли сидела сзади, занимаясь чем-то своим и дыша запахами затхлой еды, пота и моих кишечных газов.