— Ша-а! — объявил долговязый Иоанн.

Он поднял руку ладонью вверх. Слово едва ли нуждалось в переводе, тем не менее Иззи продублировал шепотом: «Солнце!»

Люди посмотрели на Иоанна. Все подняли головы к свету. Один из них воскликнул:

— Смотрите, небо! Небо — это благо!

Это был Эзра, который в своей камере часами лежал лицом к стене, мурлыча что-то под нос.

— Хии-рруу-таа! — воскликнул третий. «Свобода».

Слово разбило лед. В ответ послышалось бормотание, непонятно только, одобрительное или нет. Даже если это не было речью, их лица оттаяли. Лбы испещрили морщинки, брови задвигались. Рты обрели форму. Ноздри затрепетали, пробуя воздух. Глаза ожили. Колеса вновь начали вращение.

— Я умер, — констатировал один.

— Это Рим? — поинтересовался другой.

Натан Ли продумал эту ситуацию. На мысль о Риме их должна была натолкнуть обувь — сандалии для бани.

Один из обычно тихих, безымянных людей резко заговорил. Он был среднего роста с оливковой кожей и живыми глазами.

— Египет, — произнес он с полной уверенностью.

Все посмотрели на него.

— Нет, — возразил Матфей. У него немного отросли волосы. — Я там бывал. Это не Египет.

Безымянный на это выдал продолжительный и суровый ответ, и здесь познаний Натана Ли в арамейском оказалось недостаточно. Он не разобрал ни слова и посмотрел на Иззи: тот сосредоточенно пытался осознать услышанное. Что бы ни было сказано, это произвело на всех отрезвляющий эффект. Их оптимизм иссяк. Лица помрачнели.

Натан Ли подал сигнал в видеокамеры. За спинами клонов открылась стальная дверь, из темного проема которой выкатилась тележка.

На тележке возлежал барашек, жаренный целиком на вертеле одним из людей капитана.

Пир — прекрасный способ для людей сломать лед отчуждения. Один из антропологических трюков Натана Ли. Это называлось «сотрапезничество»[65]или «общий стол». Наблюдая за тем, как едят собравшиеся вместе люди, используя свой авторитет или делясь куском, можно вычислить иерархию племени.

Отвернувшись от костра, клоны с подозрением уставились на барашка: освещенный солнцем, тот лежал, подняв голову, как сфинкс. Аромат жареного мяса гнал прочь все их сомнения.

— Как это? — поразился один.

— Нас кормят, — ответил другой.

Небольшая группа подошла к тележке, чтобы хорошенько рассмотреть угощение.

Иззи пробрался поближе к Натану Ли.

— Что он там говорил про Египет? — спросил тот тихо.

— Я не все разобрал, — шепнул в ответ Иззи. — Что-то о том, как их привезли с Иордана на юг, в Египет. В железное горнило. Где небо из бронзы.

— Что бы это значило? Может, металлические стены камер?

— Понятия не имею. Хочешь, спрошу его?

— Рано, — сказал Натан Ли. — Просто слушай внимательно. Похоже, пир вот-вот начнется.

Немного посовещавшись, клоны решили доставить еду к костру. Несколько человек взялись перенести барашка на руках. Другие вытащили из-под тележки пластиковые канистры с водой и пакеты с едой. Они подбросили дров в огонь — охранники запасли их вдоволь — и сели, образовав большой, многолюдный круг.

Еда объединила их. Натан Ли выпросил несколько банок коктейльных оливок и пакетов сухих фиников. Одна из пекарен выделила немного хлеба. Буханки дымились, когда их разламывали. Вскоре все принялись руками отрывать мясо от туши.

Трапеза затянулась на несколько часов.

Небо и еда волшебным образом подействовали на клонов. С блестящими от жира подбородками и сытыми желудками они постепенно разговорились, сначала негромко, затем — более эмоционально и членораздельно. Даже две тысячи лет назад они, скорее всего, не были знакомы друг с другом. Население Иерусалима в первом веке предположительно составляли более пятидесяти тысяч человек. В разгар религиозных праздников из окрестных земель в город стекались тысячи. И хоть в прошлом этих людей объединял Иерусалим, а в настоящем — плен, сейчас они были друг с другом на равных — в положении незнакомцев.

Клоны вставали походить, размяться после обильной еды. Камеры дергались вправо-влево, пытаясь уследить за каждым. Кое-кто задремал, устроившись под деревом и склонив голову на руки.

Вид человеческих лиц и звучание родной речи возрождали их с поразительной скоростью. Безутешные, которые выли по ночам, успокоились. Люди держались за руки и гуляли на солнышке. Кто-то безостановочно болтал, как давно не видавшиеся родственники; Иззи ходил за ними по пятам, подслушивая. Матфей бродил молча, слезы бежали у него по лицу. Эзра и Иаков то и дело заливались смехом, восхваляя Господа на небесах.

Сидя на корточках, Натан Ли ощущал ритм двора, звучавший все отчетливее. Несколько клонов энергично вышагивали кругами по часовой стрелке, шлепая сандалиями. Один поворачивался, проходя мимо, к каждой стене и громко выкрикивал свое имя, ударяя себя в грудь. Двое других — философы, а может, и волхвы — углубились в серьезную дискуссию о значении белых парковочных полос.

Больше всех прочих внимание Натана Ли занимал беглец. Он держался особняком, безмолвно и неторопливо кружа вдоль стен. В нем не чувствовалось никакого беспокойства. Он не глядел на небо, не разглядывал стены. Но Натан Ли мог с уверенностью сказать, что он уже думает о побеге.

Сейчас, когда клоны перемешались, то, что отличало их друг от друга, стало более очевидным. В своих металлических камерах они разнились по большей части причудами своего поведения. Но здесь, на открытом пространстве, не слишком стесненные в передвижении, клоны являли собой все многообразие людей, чьи останки по той или иной причине оказались близ дороги за стенами древнего Иерусалима. Это были мужчины, высокие и коренастые, энергичные и робкие. Вскоре слова и походка обнаружили их характеры и профессии: задиры и подхалимы, колдуны, купцы, пастухи, рабы и крестьяне. Они пришли из многих мест, чтобы закончить свой жизненный путь на Голгофе.

Не все объединились в компании. Один несчастный застыл на месте, ухая через плечо, — он был явно одержим. Второй попытался мастурбировать на публике — его отогнали прочь раздраженными криками. Но если не брать в расчет этих двух бедолаг, умственного нездоровья почти не наблюдалось. Эти люди, подвергшиеся крайне жестоким экспериментам, удивительным образом сумели сохранить внутреннее достоинство.

Внезапно двор огласили хриплые возгласы узнавания. Двое клонов обнялись, возбужденно крича. Иззи неторопливо проследовал мимо них, подошел к Натану Ли и опустился рядом на корточки. По-видимому, клоны оказались прадедом и правнуком. Они умерли с интервалом в девяносто лет, но выглядели как двойняшки: обоим было по двадцать пять, оба с крючковатыми носами и густыми черными кудрями. Они не переставая ощупывали друг другу лица.