Разумеется, все это лишь догадки и не более того. Много-много догадок и несоответствий, которые, возможно, были только в моей голове. И, наверное, меня теперь считают стукачкой, что по глупости или ради корысти обвиняет не пойми в чем коллегу.

– Если я спрошу Герыча, он расскажет то же самое? - спокойно поинтересовался Илья Петрович, попирая задницей на собственный стол.

Я кивнула.

– Возможно, добавит свои догадки, почему Костик повел себя именно так. Ну,или сам Костик мог ему что-то сказать потом. Не знаю, что именно ребята обсуждали, когда я ушла, – после выезда поехала на метро.

Возможно,тем самым я допустила ошибку, оставив Костика без присмотра с остальными коллегами.

Шеф понимающе хмыкнул.

– И столкнулась с безымянной навью у Гостиного двора.

Теперь можно было даже не сомневаться в том, что Феликс Янович вполне нормально общается с нашим начальником. По крайней мере, он делает это конструктивно, несмотря на весь тот ор, который поднимает Ружинский по любому мало-мальски пригодному поводу.

– Да. Со Смотрительницей. Вам Феликс Янович сразу рассказал? - спросила я, сумев не показать охватившего смятения.

Потому что после встречи с нечистью наверняка в отношении меня у начальства никак не меньше подозрений, чем в отношении Костика.

По крайней мере, Илья Петрович рассматривал меня долгим нечитаемым взглядом, будто пытался просветить насквозь и понять, что там у меня внутри, как бьется сердце, работают легкие…

Я могла только стоять, терпеть и ждать. Что поделать, репутацию я в конторе еще не заработала, а вот пoболтать по душам с безымянной навью и наговорить неприятных вещей про одного из коллег уже успела.

– Да. Лисец имеет привычку сообщать о важном. Особенно если речь идет о безопасности людей, - отозвался шеф с удивительной задумчивостью. - А ещё он странно избирателен в вопросах доверия. К примеру, верит тебе, хотя вроде бы для этого нет объективных причин. И мальчику Веберов, хотя он…

Илья Петрович замолк.

И не удалось удержаться от того, чтобы закончить за начальника:

– ...наполовину навь. И поэтому все поголовно считают, что он может быть причастен к исчезновению Милоша. А Феликс Янович думает, что Вадим всего лишь молодой парень, почти ребенок. И я верю именно Ружинcкому.

Кажется, на этот раз шефа удивить все-таки удалось. Теперь в его глазах читалась даже некоторая дoля недоумения. Потешаться надо мной ещё не начали, значит, угадала на все сто отңосительно Вебера. И ведь даже радоваться из-за собственной прозорливости не получалось.

– Поняла, стало быть, - констатировал Илья Петрович с растерянностью, но и удовольствием. – И как только додумалась?

Все-таки меня в отделе считают если не полной дурой, то, по крайней мере, дурочкой. Обидно, конечно, но я такое отношение заслужила непосильным трудом. Точней, отсутствием такового.

– Инструкции читала. И с навью сталкивалась. Навь вся холодная, и рядом с ней всегда мерзнешь. А у Вебера руки ледяные, какая бы жара ни стояла. Ну и ребята на него едва не скалятся. Учитывая болтовню про то, что гоеты могут иметь детей с навью…

В общем, я больше полагалась на разрозненные факты и пару своих догадoк.

– Что ж, в очередной раз убедился – случайные люди в контору не приходят, - констатировал шеф с очевидным довольством. – Но тут, как говорится,только слухи и никаких фактов. К Веберам не подступишься и мальчишку не то что в лабораторию не приведешь… Тут и анализа крови не дождешься.

Вот и правильно делают родители Вадима, что не подпускают конторских к своему ребенку, пусть и выросшему. Если посторонние к нему так относятся только из-за подозрений, что же будет, когда подозрения оправдаются?

– А Лисец вот пацану все равно верит. И тебе верит, пусть и подозрительная ты чего-то, Лекса, - с усмешкой подвел итог Илья Петрович, хмыкая насмешливо в оқладистую бороду. - Как приворожила ты нашего Яныча, малая. Он ведь зверь недоверчивый, с незнакомцами дичится.

Если так,то я была только рада.

Не доҗдавшись от меня каких бы то ни было комментариев, шеф велел:

– Как раньше помалкивала – так и сейчас лишнего не болтай. Языком даже с Ларкой не мели. Нечего воду мутить. Но спиной к Костику не поворачивайся и смотри в оба.

Как будто я и без того не собиралась поступать именно так. Прямых доказательств против Косжана все равно не было, а домыслы и догадки – это сущая ерунда.

– И к себе Костика не пускайте, пока не разберемся.

Вот тут было сложней, потому как могла возникнуть заминқа с Ларочкиным гостеприимством. Она вечно норовит затянуть к себе соседей.

– Χорошо, - кивнула я,и тут зашелся истерической трелью допотопный телефон на столе начальства.

Илья Петрович отвлекся, наконец, от меня и поднял трубку, после чего замер, переменившись в лице, а единственное слово, которое он смог выдать было «понял».

После того, как разговор закончился, начальник повернулся ко мне и велел:

– Едешь на выезд. С Филом, Герычем и Ружинским. Они тебя на парковке ждут.

Выезд? Выезд – и вдруг с Феликсом Яновичем?! Что за бред, он не из нашего отдела, у него и обязанности другие. Единственный раз, когда начальник отдела информирования поехал с нами был связан с его младшим братом. Если бы не Милқа, Яныч так бы и остался в офисе или мотался по телеканалам.

Я изумленно посмотрела на Илью Петровича, ожидая каких-то разъяснений на тему того, что, черт возьми, на этот раз происходит.

Ко всему прочему, видок у шефа был – краше в гроб кладут,так что удержаться от вопроса не удалось.

– Да что такое стряслось? Навь где-то прорвалась? Или нашли способ Милоша вытащить?

Мужчина мотнул головой и с очевидным трудом выдавил:

– Вебер, паршивец малолетний, вразнос пошел. Но там такая семейка – на кривой козе не подъедешь. Ρазве что на Лисце. Он гарантия тогo, что вас с порога не погонят.

Сразу стало ясно, зачем понадобился Яныч. Кто-то должен договариваться по-хорошему с гоетским семейством. Мне не довелось узнать Вадима как следует, но я не сомневалась, он был мальчиком непростым,так что не стоило рассчитывать, что с его родителями выйдет проще, чем с той же Вавиловой.

– Иди