— Давайте вы куда-нибудь в другую комнату перейдете, тут прибраться бы…

Определенно дельная мысль. Соображала девушка сейчас плохо, и помощь со стороны пришлась очень кстати.

— Да, разумеется… — Она обернулась, чтобы позвать Зверя… и остолбенела вместе со всеми.

Грифон, еще вечером бывший не крупнее барсука, теперь стал размером с теленка, а крылья делали его еще больше; теперь он едва помещался в небольшой комнате своей Всадницы.

«Я победил очень большую крысу!» — Он явно этим очень гордился.

«Ты молодчина, — и он защелкал, довольный похвалой. — Идем, надо досыпать».

Сложив крылья, он умудрился втиснуться в проход и даже не заляпать лап залившей пол кровью. Остаток ночи они провели вместе в комнате у Гара, где девушка решительно отказалась от предложенной ей кровати — «Тебе нужнее! Это я как целитель говорю» — и спала на прихваченном из комнаты плаще, греясь у теплого Звериного бока, под шелковистым крылом.

А наутро на припорошившем двор свежем снежке нашли два вытоптанных знака — та самая зубастая и лапчатая улитка и смеющийся заяц. Вот и два ножевых в спине. «Надо бы отправить весточку в Поголье, поблагодарить».

Кроме того, обнаружилось, что необходимо перестроить деревянный сарай, в котором хранилось зерно для кур, — мантикора Каталин охотилась там на чудом оставшихся еще в поместье крыс и на дюжине так разрослась, что проломила собой стены; поглядев на мантикору и грифона, Гаррик де Варден велел заложить «зверюшню» — Звери росли, и недалек был тот час, когда они попросту перестанут помещаться в покоях своих Всадников.

Праздник, начавшийся вчера и не омраченный даже ночным нападением, все продолжался: в поместье тянулись люди, жаждущие взглянуть на вернувшихся Зверей; они приносили с собой всяческую живность — на прокорм и для охоты и, спросив позволения Всадников, гладили густой мех, и гладкие шкуры, и упругие перья, и, кажется, коснувшись серебра покровов, они сами становились светлее, спокойней, уверенней. Кто-то вспоминал вслух о Яйцах, сохранявшихся у родичей, и что дорога в Ясли известна — и Жозефина совершенно логично предложила собравшимся возродить должность Хранителя. Тут же собрали совет, назначили достойного человека, нагрузили запасом еды на первое время одну из горных лошадок и отправили нового Хранителя в Ясли.

Глядя на радостную и вполне упорядоченную суету, Жозефина вспомнила Клауса. Стоит ли живым Зверям показывать Зверя ушедшего?..

«Не печалься, — теплым крылом коснулся ее разума разум грифона. — Мы знаем о Клаусе».

«А ты знаешь, что с его Всадником?»

Ощущение, будто рядом качнулся влево-вправо тяжелый клюв.

«Он слишком далеко для нас. Клаус был очень старым. Последним из старых».

«А в чем разница?» — непонимающе отозвалась Жозефина.

«Ты нас позвала. Мы спали, а ты нас разбудила. Я проснулся и захотел к тебе. Клаус защищал мир, пока мог. Теперь это будем делать мы».

«Почему тогда…» — ей даже не пришлось договорить фразу, как уже пришел ответ.

«Просто ему было очень тяжело. И он очень скучал».

«…и ушел, чтобы впустить в мир вас», — мысленно закончила Жозефина — и снова ощутила движение клюва, но уже вверх и вниз, как кивок.

Завтра предстояло выезжать затемно, чтобы успеть добраться до обелиска на встречу с молодой графиней Альдскоу, и времени на все то интересное, что успело прийти в голову юной де Крисси, оставалось ужасающе мало.

Для начала она попробовала дотянуться до чувств своего грифона, проверяя, могут ли они обмениваться не только мыслями, но и восприятием; он помог своей Всаднице — это было похоже на надежные руки, подхватившие ищущего в темноте, — поднялся в небо, и Жозефина увидела лежащую внизу землю с высоты полета Небесного Зверя: двор с постройками и людьми, и дальние скалы, и укрывшую их кисею снега, и темно-зеленый бархат леса, и пичугу, что-то искавшую в травяном пучке на опушке. Ощутила, как упруго бьет ветер в крылья, как он треплет пернатую гриву на шее, как легко движется тело, как воздух, незаметный, легкий, становится упругим, словно вода. И при этом она продолжала видеть все, что происходит вокруг, слышать разговоры, чувствовать находящихся рядом людей, Зверей, животных — словно у нее стало сразу два тела, человеческое и грифонье.

Впрочем, некоторые изыскатели утверждают, что Всадник и Небесный Зверь действительно обладают одной душой, поделенной на два тела…

«Завтра мы отбываем на встречу с графиней Альдскоу. Вы согласны остаться здесь?»

«Я же буду скучать!»

«Я боюсь за вас. За тебя».

«Мы можем быть незаметными», — и она так и увидела, как раздувается серебряная грудь.

«А как?»

Вместо ответа Зверь взмыл в небо, став незаметной точкой напротив солнца.

«Прекрасно. Пусть так и будет».

Хорошо, что Звери предпочитают общаться мысленно, иначе радостный выклик, стремительно движущийся из выси к земле, резко уменьшил бы поголовье местных кур.

— …и вот еще, наш отец ставил, в молодости еще. — Братья с поклоном передали Жозефине потемневший от времени бочонок. Внутри булькнуло — глухо и неторопливо, словно содержимое загустело, подобно смоле или меду.

Принимать дары с благодарностью и достоинством — немалое искусство. Жозефина училась ему, и, судя по тому, какими довольными остались дарители, у нее получалось неплохо.

— Благодарю вас, достойные воины. — Она удержала увесистый бочонок и чуть склонила голову.

— Вам благодарочка, госпожа Эльдиар, — и прежде, чем девушка сумела понять, как ее назвали, смутившиеся мужчины стремительно, несмотря на немалый возраст, вскочили в седла и умчали вдаль. Она еще успела уловить самым краем чувств, как они обменялись короткими понимающими взглядами с Уилласом и Гаром, стоявшими у распахнутых ворот.

Впрочем, мгновенно пошедшая от дядюшки глубокая задумчивость отбивала всякую охоту спрашивать, что же это, собственно, было…

И к тому же обоим требовалось отдохнуть перед следующим днем, легким которому быть точно не предстояло.

Солнце уже начало вступать в свои права, собравшись в бледную круглую каплю из разлитого во весь небесный край свечения. Оно осветило стройный обелиск и сделало видимым дым раздуваемых костров, сквозь который темнели знамена.

Отряд подъехал на полет стрелы, и на краю близящегося лагеря собрались бойцы в багряном и буром; они не стали окликать конников — серебро и лазурь табард и знамени на фоне свежевыпавшего снега было ясно видно даже в сумеречном свете раннего утра. Проехав еще полполета, Жозефина первой натянула поводья, переходя с размеренной рыси на шаг.

Наследница Карна, графиня Аделина Альдскоу, лично встречала высокую гостью у большого шатра.

— Приветствую, — склонилась она в глубоком реверансе.