видом. (29) Одежда его была расшита золотом и пурпуром и покрывала даже голени, золотую обувь он украсил драгоценными камнями; руки и предплечья были украшены жемчугом. (30) С ушей свисали сверкающие крупные камни; золотой жезл украшен был бериллами. Передав его царю, он просил его как спасителя принять жезл. Себя самого, своих детей и все племя он сдал на его милость.

(31) Знамениты в этой области охотничьи собаки[370]: говорят, они сдерживают лай, когда завидят зверя, особенно они ненавидят львов. (32) Чтобы показать Александру их силу, Софит велел выпустить в загоне огромного льва и натравить на него всего четырех собак, которые быстро схватили зверя. Тогда один из привычных к этому делу слуг начал крутить ногу одной из этих собак, вместе с другими вцепившейся зубами во льва, и так как она не отпускала, начал резать ногу мечом. (33) Не сломив ее упорства даже таким способом, он принялся отрезать другую часть тела собаки; но она не ослабила своей хватки, и он продолжал ее рубить. Даже при последнем издыхании собака не оторвала зубов от дикого зверя; такова от утробы в этих животных страсть к охоте, как рассказывают.

(34) Я пишу больше того, чему сам верю, но не могу утверждать того, в чем сомневаюсь, и не хочу пропустить что-нибудь из слышанного. (35) Оставив Софита в его царстве, Александр продвинулся к реке Гифасису, где соединился с Гефестионом, покорявшим другую область. (36) Царем ближайшего племени был Фегей[371]; он приказал своим соплеменникам заниматься, как обычно, земледелием, а сам вышел навстречу Александру с дарами, не отказываясь выполнить любое его приказание.

Глава 2

(1) Царь оставался у него два дня, на третий день он решил перейти через реку: переход был труден не только из-за ее полноводности, но также из-за камней. (2) Получив от Фегея необходимые сведения, он узнал, что по ту сторону реки путь на 11 дней[372] лежит в пустынных местах, потом подходит к Гангу, величайшей из рек всей Индии; (3) Что противоположный берег его населяют гангариды и прасии[373], а их царь Аграмм[374] занял дороги с 20 тысячами всадников и 200 тысячами пехотинцев. (4) Кроме того, он везет за собой две тысячи квадриг и — самое ужасное — слонов, которых у него, говорят, до 3 тысяч. (5) Все это показалось царю невероятным; поэтому он обратился к Пору (тот был при нем) с вопросом, верно ли то, что ему говорят. (6) Тот подтвердил, что силы этого племени и государства показаны правдиво; впрочем, его правитель не только не знатного, но даже низкого происхождения; отец его был цирюльником, едва зарабатывавшим за день на пропитание, но из-за недурной своей наружности он полюбился царице. (7) Ею он был приближен к правившему тогда царю; коварно убив его, он захватил царскую власть под видом опеки над его детьми; уморив детей царя, он породил того, кто теперь там царствует; он ненавистен и презираем в народе и больше соответствует происхождению своего отца, чем своему царскому сану[375].

(8) Сообщения Пора вселили в душу царя различные заботы. Врага и его зверей он презирал, но боялся условий природы и силы рек. (9) Ему казалось, что людям, заброшенным почти на край человеческого обитания, найти и преодолеть грань мира нелегко. С другой стороны, из жажды славы и ненасытной страсти к подвигам он ничего не считал для себя ни недоступным, ни слишком отдаленным. (10) Иногда он, правда, сомневался, захотят ли его македонцы, прошедшие столько земель, состарившиеся в боях и лагерной жизни, следовать за ним через реки, преодолевать трудности природы, не предпочтут ли они пользоваться добычей, которой они уже отягощены, а не утомлять себя в погоне за новой. (11) У него и его воинов не одинаковые стремления. Он лелеет в душе завоевание всего мира и находится только у начала своего дела, воины же, утомленные трудностями похода, ожидают любой, лишь бы быстрой, пользы после того, как опасность миновала.

(12) Но страсть взяла верх над разумом: созвав воинов на сходку, он обратился к ним со следующими словами: «Я хорошо знаю, о воины, что за последние дни жители Индии умышленно порассказали вам такого, что может вас устрашить, но не непредвиденной является для нас эта пустая ложь. (13) Точно так же наводили на нас персы страх ущельями Киликии, пространствами Месопотамии, Тигром и Евфратом; но первую из этих рек мы перешли вброд, а вторую по мосту. (14) Никогда молва не бывает вполне справедлива, все передаваемое ею бывает преувеличено. Также и молва о нашей славе хотя возникла на прочном основании, все же превышает подлинные дела. (15) Кто недавно мог думать, что вынесет бой со зверями, по виду напоминающими крепостные стены, переход через Гидасп и все другое, более страшное на словах, чем на деле? Если бы нас могли пугать басни, мы давно уж убежали бы из Азии. (16) Неужели вы верите, что у них больше стада слонов, чем обычно бывает быков, в то время как звери эти редкие, ловить их трудно и еще труднее укрощать? (17) Такая же ложь в исчислении пехоты и конницы. А реки чем шире, тем течение их спокойнее, зажатые в узких берегах и тесном русле, они несут бурлящие воды, а в пространном русле, напротив, текут слабее, (18) Кроме того, главная опасность бывает на берегу, где враг ожидает подплывающие корабли. Итак, какая бы нам ни попалась река, все та же будет опасность при высадке на землю.

(19) Но вообразим, что все это верно; так чего же вы больше боитесь: множества зверей или врагов? Что касается слонов, то у нас свежий пример: они сильнее давили своих, чем нас, и их огромные тела были иссечены секирами и серпами. (20) Не все ли равно, будет ли их столько, сколько было у Пора, или 3 тысячи, раз мы видели, что после ранения одного или двух остальные обращаются в бегство? (21) Затем, даже немногими управлять неудобно, если же собрать их несколько тысяч, то они толпятся и давят друг друга, не могут ни стоять спокойно, ни бежать из-за своих неуклюжих и огромных тел. Я сам настолько пренебрегаю этими животными, что, если бы их имел, не выставлял бы в строю, хорошо зная, что они угрожают больше своим, чем врагам. (22) Так, значит, вас смущает множество всадников и пехоты? Вы, верно, привыкли сражаться лишь