На бесконечных стеллажах располагались длинные ряды папок и скоросшивателей.

Мужчина провел Эву к столу, очень напоминавшему тот, который служил ей для работы в доме Александра, и попросил показать все, что она принесла с собой. Он начал вчитываться в названия, написанные готическим шрифтом, и что-то записывать на листочке, вырванном из микроскопической записной книжки, которую достал из кармана. Эва стояла в сторонке, нервно переступая с ноги на ногу, так как процесс ознакомления с бумагами все длился и длился. Неожиданно мужчина, не сказав ни слова, исчез между стеллажами. Он долго не возвращался, но наконец появился с большой книгой в кожаном переплете.

– Ну, все понятно. Значит, так. – Тяжелая книга ударилась о столешницу так, что поднялось облако пыли. – Земля на этих участках, – он указал на область, обозначенную на одном из планов, – до войны принадлежала немецкой семье фон Браузеров. Это записано черным по белому… О, вот здесь. – Он ткнул пальцем в пыльную кадастровую книгу. – Это была очень состоятельная и влиятельная семья, проживающая в Берлине. Знаете, такая, с традициями, крепко связанная с землями Восточной Пруссии. – Он начал просматривать следующие бумаги. – Известно, что народная власть – чтоб ей гореть в аду! – делала с такими людьми и их имуществом. – Он взял карту. – Спустили на немцев всех собак, имущество отобрали, а потом поделили его между государственными сельскими хозяйствами и трудящимися города, в данном конкретном случае – деревни. Поделили, смешали, уничтожили…. – Мужчина склонился над актами собственности, что-то бормотал себе под нос, потом продолжил: – Из того, что вы принесли, и из того, что у меня тут есть, получается, что эти немцы вполне могут сюда вернуться и потребовать свое. А все потому, что жена фон Браузера была польской аристократкой и все это полагается возвратить ее наследникам. Скажу вам приватно, так как не должен, но вы мне понравились: вы не первая, кто этим интересуется. По моему мнению, кто-то с ними уже договаривается: в случае возврата земель их хотят выкупить. Если только меня выученный в гитлеровской школе немецкий язык не обманывает. – Он рассмеялся, открыв желтые пеньки зубов. – Был у меня один очень состоятельный пан из Варшавы с этими же картами. Уже давно, с год назад.

Во время его рассказа глаза Эвы открывались все шире. Похоже, огромная часть сегодняшней Венжувки до войны действительно принадлежала немцам, которые, пользуясь изменениями в польском законодательстве, собирались получить все это через Государственное казначейство обратно. Кто знает, возможно, они уже сделали это. Видимо, хотели эту землю продать. А купцом должен был быть не кто иной, как… один из бандитов, с которыми связался Александр!

– Боже… – сказала она, и мужчина подхватил ее слова:

– Вот именно, дорогая пани! Думаете, вы здесь первая по такому делу? Постоянно швабы приезжают, какие-то бумаги тут ищут, сравнивают, шпрехают между собой, юристов привозят, а мы беспомощны, так как закон есть закон, «Ordnung muss sein», и нужно отдавать, что захвачено. Только скажите мне, в чем виноваты те, кто на этой земле дома построил? Или рожь посеял? Дорогая пани, еще не одна трагедия из-за этого случится, уж я-то знаю. Я уже не доживу, но ваши дети будут над этой землей плакать.

Эве стало нехорошо – может, из-за слишком большого количества съеденных рогаликов, может, от пыли, которая летала в воздухе, а может, от слов старика.

– Большое спасибо за помощь, – сказала она и принялась складывать бумаги назад в папку.

– Не за что, детка, не за что. – Служащий закрыл книгу и исчез между стеллажами.

Не дожидаясь его возвращения, Эва вышла из управления и почувствовала, что в горле совсем пересохло. «Надо чего-нибудь выпить».

Совсем рядом было маленькое кафе. Эва вошла и заказала воду без газа и эспрессо. Молодая официантка поставила перед ней бутылку с водой, и Эва залпом выпила все ее содержимое. Помогло.

«Что же делать?» – лихорадочно думала она и для начала решила записать все, что узнала в архиве, чтобы иметь возможность в случае чего («Конкретнее, в случае ЧЕГО?» – спросила она себя) воссоздать эту информацию.

Эва достала из сумки ежедневник, когда-то полный записей о встречах и планах, и начала писать: семья Браузеров, поля возле озера, участки с номерами…

Ситуация начинала драматически сгущаться. У Эвы возникло ощущение, что на шее затягивается петля. Она чувствовала себя, как зверь, попавший в силки. При каждом движении капкан сжимается все сильнее, а страх все усиливается… Эве стало трудно дышать.

Официантка из-за стойки смотрела на нее подозрительно. Эва начала медленно считать до десяти. Дыхание и пульс вернулись к обычному ритму. «Паническая атака, только этого не хватало!» – подумала Эва. Официантка исчезла, и она осталась в кафе одна. Выхода нет, пора встретиться с реальностью. Эва достала телефон и, услышав в трубке знакомый голос, произнесла:

– Алло! Сильвия? Нам надо поговорить.

* * *

Уроки у Сильвии закончились в три часа. Это был не самый удачный день. Дети оказались невосприимчивы к знаниям, а атмосфера в учительской периодически сгущалась – все нервничали из-за слухов о том, что школа попала в список учебных заведений, подлежащих ликвидации, – мол, низкий естественный прирост, необходимость объединения школ… Словом, точно не знали, о чем речь, но слухи распространялись.

Звонок Эвы застал Сильвию врасплох. С момента памятного разговора в доме Александра они полностью прекратили отношения, однако в последнее время Сильвия много слышала об Эве и не могла делать вид, что ничего не происходит. Происходило, и очень многое!

Услышав в трубке голос Эвы, она поняла, что наступил момент, когда чаша весов должна склониться в другую сторону. Капризы и обиды следовало забыть, речь шла о серьезных вещах – возможно, самых важных. Чувствовалось, что Эва тоже это понимает.

– Ничего не говори, просто приезжай как можно скорее, – скомандовала Сильвия и отправилась на своем белом «гольфе» домой.

Когда Эва появилась на пороге, они какое-то мгновение неуверенно смотрели друг на друга – ни одна до конца не знала, что думает другая, – однако через несколько секунд бросились друг другу в объятия.

Сильвия затащила подругу в дом.

– Заходи, дорогая, нам о многом надо поговорить.

И, будто никаких обид не было, они уселись за стол. Сильвия налила Эве чашку чая и поставила на стол рюмки.

– Наверное, нам нужно что-нибудь покрепче?

Эва кивнула.

– Да, на трезвую голову все это будет сложно вынести.

Сильвия подошла к буфету, попутно успокоив детей, которые расшумелись в другой комнате. Эва смотрела на нее с нежностью: красивая, умная, сильная – она отлично справлялась после расставания с мужем.

– Дорогая, спасибо тебе. За все.

Сильвия взглянула на нее, закрывая дверцу буфета.

– Брось, а то я покраснею.

– Я прихожу к выводу, что в моей жизни есть только одна верная подруга, – Эва сделала глоток чаю, – и это… Сильвия Радковская!