Ее аргументация строилась на трех пунктах. В самом начале она заявила, что аннулирование процесса нанесет ущерб обвиняемому. Сослалась на стоимость выстраивания линии защиты и продолжение заключения для Лакосса, на материальные потери, которые это повлечет, и на очевидный факт, что команда обвинения уже познакомилась со стратегией защиты, и аннулирование процесса позволит им взять все увиденное на вооружение и выйти на следующий процесс более подготовленными.

– Ваша честь, такое решение не является справедливым, с какой стороны ни посмотреть, – добавила она в заключение.

На мой взгляд, аргументация была уже достаточно хороша, чтобы взять верх. Но Дженнифер добила еще двумя пунктами. Она сослалась на расходы налогоплательщиков, которые неизбежно повлечет за собой новый процесс. А в итоге сказала, что наилучший способ провести работу по отправлению правосудия – дать процессу зеленый свет. Последние два пункта были особенно сильны, поскольку затронули тайные страхи Лего. Судейская должность выборная, и ни один судья не хочет, чтобы его конкурент или газета выявили растрату денег налогоплательщиков. А «отправление правосудия» намекнуло, что судья волен принять любое решение.

– Мисс Аронсон, – сказала Лего после того, как Дженнифер представила свои доводы, – ваши аргументы обоснованы и убедительны, однако ваш клиент находится на больничной койке в отделении интенсивной терапии. Вы же не предлагаете привести туда присяжных? На мой взгляд, суд в данном случае оказался в затруднительном положении, из которого есть только один выход.

– Ваша честь, – продолжила Дженнифер, – на наш взгляд, стоит продолжить дело и без обвиняемого, предварительно посоветовав присяжным не принимать во внимание его отсутствие.

– Это неслыханно! – выпалил Форсайт. – Мы добьемся обвинительного приговора, а судебное решение отменят по апелляции ровно через пять минут. У обвиняемого есть право предстать перед обвинителями.

– Его не отменят, если обвиняемый сознательно отказался от права явиться в суд, – сказала Дженнифер.

– Здорово, конечно, – саркастично заметил Форсайт, – но ваш клиент лежит без сознания в кровати. А у нас тут ждут и маются присяжные.

Я полез во внутренний карман пиджака, вытащил отказ, который раздобыл в медицинском центре прошлой ночью, и протянул его через стол судье.

– Вот подписанный отказ от присутствия, ваша честь.

– Стойте, а ну-ка, секундочку… – В голос Форсайта прокрались первые нотки отчаяния. – Это как вышло? Обвиняемый в коме. Он и рукой-то двинуть не в состоянии, не то что соображать.

Судья протянула отказ Форсайту, а Лэнкфорд потянулся со стула, чтобы взглянуть на подпись.

– Я проторчал в больнице всю ночь, ваша честь. Андре Лакосс то приходил в себя, то снова впадал в забытье, что не совсем одно и то же, что кома. Мистер Форсайт оперирует медицинскими терминами, в которых не разбирается. Будучи в сознании, мой клиент выразил сильное желание продолжить процесс в его отсутствие. Он не намерен ждать.

– Послушайте, ваша честь, – покачал головой Форсайт, – я не хочу никого ни в чем обвинять, но это невозможно. Просто не бывает, чтобы…

– Ваша честь, – невозмутимо произнес я, – возможно, это поможет вам принять решение.

Я вытащил сотовый и открыл приложение для фотографий. Перемотал снимки и увеличил фото, которое сделал в больничной палате. Андре лежал в кровати, приподнятой под углом сорок пять градусов, перед ним располагался прикроватный столик. Правая рука лежала на столе, он держал ручку и подписывал отказ. Я сфотографировал Андре с правой стороны, и из-за угла съемки и опухших век невозможно было сказать, открыты глаза или нет.

– Я подозревал, что мистер Форсайт будет возражать, поэтому на скорую руку сделал снимок – научился кое-чему у судебного курьера. Там дежурил полицейский Эванстон. При необходимости его можно разбудить и привезти в суд, чтобы заверить подпись.

Судья подчеркнуто передала телефон мне обратно, минуя Форсайта.

– Это лишнее, мистер Холлер, я верю вам на слово. Мистер Форсайт, ваше право внести ходатайство, хотя, между прочим, именно вы секунду назад напоминали суду, как заждались начала процесса присяжные.

– В таком случае, ваша честь, обвинение ходатайствует о том, чтобы суд провел тщательное расследование и удостоверился, что отказ, который предположительно имеется у мистера Холлера, был подписан обвиняемым в здравом уме и по доброй воле.

Мне пришлось перехватить инициативу, пока одна из отчаянных попыток Форсайта остановить процесс не возымела действие.

– Ваша честь, положению мистера Форсайта сейчас не позавидуешь. Очевидно, он скажет что угодно, лишь бы остановить процесс. Задайтесь вопросом «почему?». На мой взгляд, ответ очевиден. Мы успешно доказываем, что мистер Лакосс невиновен. И присяжные, и все присутствующие, включая мистера Форсайта, это понимают. Обвинению нужен второй шанс, санкционированный судом. Ваша честь, вы действительно такое допустите? Мой клиент невиновен, а его упекли в тюрьму, измучили, лишили всего, возможно, даже жизни. Отправление правосудия требует, чтобы процесс продолжился. Немедленно.

Форсайт готов был что-то тявкнуть в ответ, однако судья, подняв руку, его остановила. Она настроилась вынести решение, когда на столе вдруг завибрировал телефон.

– Это мой секретарь, – произнесла Лего вслух, подразумевая, что должна взять трубку.

Я поморщился. Ведь почти уже дожали… Лего ответила на звонок, что-то вкратце выслушала и отключилась.

– В зале суда находится Джеймс Марко вместе с адвокатом из УБН. Он готов дать показания.

Она дала нам время осмыслить сказанное, а потом продолжила:

– Ходатайство об аннулировании процесса отклоняется. Мистер Холлер, через десять минут вызывайте следующего свидетеля.

– Ваша честь, я настойчиво возражаю, – сказал Форсайт.

– А я настойчиво отклоняю, – стальным голосом оборвала его Лего.

– Я прошу приостановить судебное разбирательство, пока сторона обвинения разбирается с апелляцией.

– Мистер Форсайт, вы можете оформить уведомление об апелляции в любое удобное для вас время. Но промедления не дождетесь. Заседание начинается через десять минут.

По пути в зал суда команда защиты пропустила вперед соперников, держась метрах в пяти позади команды обвинения.

– Ты молодец, – наклонившись, прошептал я Дженнифер.

Она с гордостью улыбнулась:

– Законник помог мне набросать пару аргументов, когда я его вчера вечером отвозила обратно. Ум у него по-прежнему острый, как скальпель.

– А то! Да он даже в таком возрасте круче, чем девяносто процентов адвокатов.

Тут я заметил, как Лэнкфорд держит дверь в зал суда открытой и ждет нас, хотя Форсайт давно вошел. Мы встретились глазами, и я воспринял этот жест вежливости как сигнал. Как предложение. Тронув Дженнифер за локоть, я кивком дал ей понять, чтобы она проходила в зал. А сам, подойдя к Лэнкфорду, остановился. Он был не дурак. И понял, что попытка прекратить судебный процесс и остановить меня провалилась. Я приоткрыл перед ним карты, так как все еще хотел низвергнуть одного из участников этого тайного сговора. И хотя мы с Лэнкфордом частенько скрещивали мечи, Марко я мечтал засадить еще больше.