Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне надо тебе кое-что рассказать.
Немного напрягается, шепчет в синем свете луны.
— Что?
— Твой отец поделился, что он с моим — старые друзья?
— Да.
— А…про Кристиана? Он сказал?
— Да.
Замолкаю. Как такое вывалить на человека? И правильно ли я выбрала время? Может быть, надо было подождать?
Адам как будто чувствует мое замешательство и нежно переворачивает на спину. Нависает сверху. Хмурится сильнее.
— Лиза? Что такое?
— Я просто…
Замолкаю, потому что не знаю. Еще я жалею, что вообще открыла эту тему, а Адам вдруг вздыхает.
— Ты думаешь, что я — такой же, как он, да? Испорченный?
Говорит с отвращением. Господи! И он туда же…
Вот о чем я и говорила! Тайны — это плохо! Они способны разрушить все…
Нежно укладываю руку на его щеку и мотаю головой.
— Адам, он…не был таким, как ты думаешь.
— Что, прости?
— Вам о нем не рассказывали не потому, что он был…испорченным.
— Они были помолвлены с И…с ней. Лиза, они были близки. Мне можешь не рассказывать…я…слишком хорошо знаю, что это значит.
— Но…
— Лиза, пожалуйста. Не надо, — вздыхает и откидывается на кровать.
Я привстаю на локтях и смотрю на его лицо. Оно бесстрастное, а это значит, что внутри него сейчас буря. Я это слишком хорошо знаю, чтобы попытаться себя обмануть…
Чертовы тайны! Вот куда они приводят! К самокопанию!
Вдруг вздыхает.
— Знаешь…я долго думал, откуда это в ней? И мне страшно…признавать, что вполне возможно когда-то она сама была жертвой. Такой же, как я или тот же Коля. А самое ужасное думать, что это он ее такой сделал, и я…
Резко перебиваю, прильнув к нему всем телом. Утыкаюсь лбом в щеку. Часто дышу.
Прости меня, Адам…
— Малыш, послушай меня сейчас очень внимательно, хорошо? Твои родители не говорили о Кристиане не потому, что он был испорченным. Единственный его серьезный грех — это игромания. Много лет назад он сильно подсел, все дошло до очень серьезных масштабов, и вы чуть не потеряли компанию. Мой отец вам помогал решать эти проблемы. Кристиан вляпался по самые уши, связался с плохими людьми, и от них мой отец и твой его спасали. Спасли. Только тот человек был мстительным гандоном. Он посадил в тюрьму моего, у вас дела шли неважно, и вы не смогли помочь. А потом Кристиана убили, и это убило твоего деда. Вот как все было!
Адам слегка отстраняет меня и заглядывает в глаза. А из них слезы водопадом…потому что все! Буквально все в наших с ним судьбах было так связанно…так странно сплетено…
— Лиз, я… не знал. Он этого не говорил.
— Они скрывают. Папа рассказал мне об этом из-за нее…в общем, он думает, что это именно она убила Кристиана.
— Что?...
— Он ее бросил перед свадьбой, потому что никогда не любил. Они не были близки. Его заставили на ней жениться, но этого так и не случилось. Кристиан…он влюбился, Адам. В русскую женщину.
Адам хмурится сильнее, а я продолжаю, набрав побольше воздуха в грудь.
— Поэтому твои родители никогда не были против наших союзов, понимаешь? Они все-все видели…как он страдал, когда ему навязали жену. Как он…пытался найти выходы. Твой отец считает, что именно поэтому он и влез в карты. Он хотел будущего, потому что…Адам, прости меня, но…женщина…та женщина…она была беременна от твоего дяди.
Он резко отстраняется от меня, но я тянусь обратно. Кладу руку на грудь, где тарабанит сердце, упираюсь в него лбом. Молчу долго, а потом шепчу еле-еле слышно.
— Прости меня, Адам…но они молчали поэтому. У твоих родителей только один…родной ребенок. Прости…
Сейчас
— Адам, подожди. Нам надо поговорить.
Муж резко замирает и резко поворачивается. У него еще остались остаточные точки, поэтому фразу эту он боится, как огня. Черт.
Слегка улыбаюсь, кутаюсь в наше шелковое одеяло, сажусь.
— Это касается…Сая.
Хмурится, но при этом расслабляется. Хорошо…
— А что с ним?
— Я с Катей встречалась сегодня.
— Ага. И?
Делает аккуратный шаг в мою сторону. Он знает, что я хочу сказать. С тех пор как той ночью первых откровений, я рассказала ему «страшную тайну» их семьи, мы много раз говорили об этом. Но сегодня кое-что изменится…
— Малыш, она за него волнуется. Говорит, что-то не так…
Адам прикрывает глаза.
Он дико боится, что истина выплывет наружу, да и я боюсь. Правда ведь боюсь. Только мы, мой отец и его родители…
— Он не может ничего знать, — хрипло говорит, потом отворачивается и прижимается лбом к стеклу.
Я хорошо знаю это его состояние. Отрицание. К сожалению, даже спустя почти три года он это так и не смог перебороть, хотя старается. Он верит, что однажды это получится, а я не знаю, если честно. Вполне возможно, что на все стрессовые ситуации он всегда будет реагировать так же. Сначала отрицать, а потом уже действовать. Кое-что мы поменять никогда не сможешь, кое-что, как ДНК, просто часть нашего характера и нашего защитного механизма.
Единственное, на что он может повлиять — это время принятия. По итогу, так оно и есть, скорее всего. А я? Я могу ему в этом помочь. Хотя бы просто быть рядом…
Встаю, таща за собой одеяло, подхожу и обнимаю за талию. Носом утыкаюсь в спину. Глажу его кожу. Жду.
Я рядом, любимый. Я с тобой…
Наконец-то он накрывает мою руку, прижимая ее к себе ближе, а потом вздыхает.
— Спасибо… — в голосе улыбка, я киваю пару раз и тоже вздыхаю.
— Я знаю, что мы договорились оставить все в той комнате…
— И я помню, что тебе это не нравится.
Адам оборачивается. Солнце красиво играет в зеркале напротив, попадая в его темные глаза и делая их похожими на растаявший, молочный шоколад. А еще оно делает его красивее, и боже…как же мне хочется смотреть на него вечность…
— Я не скажу никому, я же дала слово и тебе, и папе.
Слегка улыбаюсь.
Папа…
Столько мне времени потребовалось, а еще один любимый человек,
