В довершение несчастий, обрушившихся на византийскую империю, 11 февраля 641 г. закончилась исполненная треволнений жизнь императора Ираклия. Хотя в последние годы, можно сказать со времени сражения при Гиеромаксе, сломанный болезнями и несчастиями, он стал лишь тенью того могучего воинственного властителя, который не раз спасал государство и вновь укреплял его необычайными победами, все же его смерть еще более ухудшила положение империи, так как послужила поводом к усилению внутренних волнений, расшатавших последние силы государства. Первый преемник Ираклия, болезненный Константин III, правда, дал знать Феодору в Александрию, что вскоре ему будут посланы новые вспомогательные войска, но когда молодой император скончался уже в мае 641 и на трон вступил Ираклион, правительство, предчувствуя угрожавшую ему революцию, сочло более благоразумным покончить раз навсегда с Египтом, чем обнажить еще более от войск резиденцию и соседние с ней провинции. В Константинополе находился тогда Кир, патриарх александрийский. По-видимому, это был человек рассудительный и очень наблюдательный, так как он ничуть не обманывал себя насчет отношения коптов как к нему самому, так и к правительству. После первых же успехов арабов он послал Ираклию донесение, в котором прямо советовал вступить в соглашение с варварами, хотя бы ценою ежегодной подати. Говорят даже, что он сам, на свой страх, обратился к Амру, чтобы узнать об условиях, которые тот намерен поставить[187]. Ираклий, как говорят, страшно рассердился, когда узнал об этом, вызвал патриарха к себе в столицу и посадил его в заключение, осыпая жестокими упреками. Теперь же, в видах собственной безопасности, Ираклион принужден был отказаться от дальнейших военных предприятий в Египте; он вызвал прежде всего из Александрии Феодора. А когда и тот, подобно Киру, высказал мнение, что наличных средств недостаточно, чтобы удержать провинцию, оба посланы были в Египет с поручением заключить мир на возможно сносных условиях[188]. 17 сентября 641 (20) они снова вернулись в Александрию; но так как тем временем вспыхнуло восстание в Константинополе и Ираклион был свергнут с престола, они не сочли возможным начать переговоры, прежде чем станут известны намерения нового правительства. Но и последнее в данный момент ничего не в состоянии было сделать для Египта. Одиннадцатилетний Констанций II окружен был со всех сторон опасностями в столице; к тому же в Италии шла война с лангобардами; итак, пришлось оставить восток на произвол судеб. Когда 25 марта 642 (17 Раби II 21) сдалась цитадель Вавилона, отчего усилилась опасность для других местностей, пока еще пощаженных, Кир завязал серьезные переговоры, и мир был заключен в октябре 642 (Зу’ль-Хиджжи 21). Византийцы обязывались тотчас же уплатить определенную дань, а по прошествии 11 месяцев вывести из страны все свои войска и никогда не посылать туда новых. За это арабы соглашались оставить христианам их церкви, равно как и их собственное управление, и ни в каком случае не вмешиваться в их дела[189].

Хотя для греческого правительства было действительно невозможно именно теперь послать в восточные провинции значительные военные силы, все же это было позором отдать по-прежнему богатый, сильно укрепленный город Александра Великого, не сделав ни одной попытки к защите его оружием. Жители пришли в ярость, когда узнали о предстоящей им участи, и готовы были разорвать Кира на клочки. Но, покинутые бессильной метрополией, они не могли и не хотели рискнуть жизнью и состоянием в неравной борьбе за свободу. Таким образом, пришлось покориться, когда 29 сентября 643 (9 Зуль-Ка’ды 22), по удалении из Александрии, согласно условию, византийских войск, в нее вступили арабские варвары и расположились здесь по-домашнему[190]. У кого были средства, тот переселился, следуя за императорскими чиновниками, в Константинополь, ведь все значение Александрии заключалось в ее торговом посредничестве между Европой и Востоком, теперь же нельзя было рассчитывать на продолжительность дружелюбных отношений с сарацинами[191]. Следовательно, греческому купцу не было никакой выгоды сносить владычество язычников. Упадок этого некогда столь цветущего города завершился еще тем, что халиф не согласился на мысль Амра устроить здесь свою главную квартиру. Как и в Персии, Омар не хотел, чтобы большая река отделяла его резиденцию от местопребывания наместника. Он повелел поэтому заложить новое поселение на правом берегу Нила; согласно этому повелению Амр поселился близ развалин Вавилона, на том самом месте, где, как говорят, стояла его палатка во время осады. Новый город, названный им Аль-Фустат (т. е. «шатер»), нынешний старый Каир. Этого было еще недостаточно для предусмотрительного халифа. Египет служил житницей для древнеримского и византийского мира; значение его для прокормления тощей и неплодоносной Аравии, в особенности для священных городов, было очевидно. Но караванный путь через полуостров Синайский и далее на юго-восток до Медины оказывался и долог, и неудобен. Поэтому, когда Омар прослышал, что некогда вблизи Вавилона существовал канал, соединявший Нил с заливом Суэцким, то приказал восстановить его: таким образом через Красное море без всяких затруднений можно было достигнуть гаваней западного арабского побережья, что значительно ускоряло как сообщения при помощи курьеров, так и доставку хлеба.