На следующий день компаньоны решили разделиться. Кессениху предстояло отправиться на железнодорожную станцию и узнать насчет платформы с «Муромцем», мотоциклом и иным имуществом. И если та уже прибыла, снять какой-нибудь пакгауз, где и разместить все имущество. Причем пакгауз следовало подобрать таким образом, чтобы там можно было устроить мастерскую.

Конечно, столица не лучшее место, чтобы скрыться от любопытных глаз. Но, как выяснилось, и глухое Забайкалье не очень-то для этого подходит. А тут хотя бы цивилизация. Опять же доступность людских и материальных ресурсов.

Сам Петр решил навестить Игнатьева. Не видел причин откладывать визит. Единственная причина, отталкивающая от него Александру, устранена. Дальнейшее только в его руках. Она не сделает первый шаг по двум причинам. Во-первых, она девушка, и это попросту неприлично. Во-вторых, она достаточно горда. Пастухов не сомневался: даже при том, что он симпатичен девушке, ему еще предстоит за нее побороться. Но он был к этому готов.

Кроме дел сердечных, Петр хотел встретиться с Виталием Юрьевичем и по куда более серьезным причинам. Пусть даже Александра его проклянет и останется неприступной как скала, не посетить ее отца Пастухов просто не мог…

Едва Петр позвонил Игнатьеву, как тут же был приглашен на завтрак. Отказываться он не видел причин, чем испортил аппетит и настроение как самому себе, так и всем окружающим. Петру оставалось только пожалеть, что он не настоял на деловом обеде в ресторане. Но с другой стороны, дом Игнатьевых подходил как нельзя лучше. Ну а что до Александры…

Н-да. Тут все гораздо сложнее. Известие о непричастности Пастухова к убийству Ростоцкого не только не изменило ее отношения к Петру, но в куда большей степени рассердило. Похоже, она злилась на саму себя. А когда человека грызет червяк внутри, это намного горше. Поэтому Петр решил немного подождать и дать ей время разобраться в самой себе. Но потом Вот не собирается он отступать, и уж тем более при полной симпатии со стороны Игнатьева. Бог весть, чем он ему понравился, но думал этим воспользоваться по полной.

— Удивительные вещи вы рассказываете, — откинувшись на спинку кресла и пыхнув ароматным дымом, задумчиво произнес Игнатьев.

— Удивительные, — согласился Петр, который хотя и не курил, составил компанию хозяину квартиры в посещении курительной комнаты. — И тем не менее это правда. Вы не получали никакого предложения о вступлении в какой-нибудь клуб или общество? Подозреваю, что поначалу это будет выглядеть достаточно невинно.

— Нет. Никаких приглашений я не получал. Разве что зазывают в различные благотворительные общества. Но я предпочел создать свой приют для сирот. Устроил при нем техническое училище. Тут и благотворительность, и польза как мне, так и сиротам. Им работа, мне подготовленные рабочие кадры.

— И что, в приюте только мальчики?

— Отчего же. Есть и девочки. У меня при заводах имеются школы и больницы. Даже дом малютки, где матери могут оставлять своих чадушек, пока работают. Да и на заводе женским рукам занятие находится. Но открывать другие училища я не стал. Разве что разные учебные классы. Но соответствующую бумагу выпускники получают. А как семья образуется, так и заводским жильем обеспечиваю. И мне прибыль, хоть и малая, и рабочим хорошо, потому как квартплата невысокая. А отдавать деньги куда-то на сторону… Мне же нутро будет жечь, если я буду знать, что какой-то лицемер жирует за мой счет. А так только сердце радуется.

— Согласен. Итак, они пока еще не решили, стоит ли вас приглашать.

— Да ерунда все это, — отмахнулся Игнатьев. — Напридумывали себе страстей и пугаетесь каждого куста. До меня дошли вести относительно вашего дела, Петр Викторович. И там черным по белому расписаны причины и следствия всего произошедшего.

— Виталий Юрьевич, двигатели внутреннего сгорания не взрываются, как артиллерийские снаряды или паровые котлы. В их основе — воспламенение горючей жидкости внутри рабочего цилиндра. Да, считай, тот же взрыв. Но его мощность… Да любой грамотный химик должен поднять на смех подобное предположение. Потому что это и вправду смешно. Дэвээс могут пойти вразнос, что повлечет за собой серьезную поломку, если вовремя не перекрыть подачу топлива. Они могут загореться из-за какой-нибудь поломки и как результат стать причиной пожара. Но никогда не взорвутся. Это чушь. И тем не менее двигатель Верховцева взорвался.

— Н-да. Где-то я это уже слышал. Точно, моя дочь. Александра как-то твердила мне о мировом заговоре промышленников. Теперь вот вы. Простите, но ваши слова звучат неубедительно.

— Что ж, надежда изначально была весьма призрачной. Тогда зайдем с другой стороны. Просто помните, если вы вдруг решите заняться двигателем внутреннего сгорания, это может быть опасно для вас и вашей дочери. Если вас пригласят вступить в какой-то клуб или сообщество, имейте в виду, вас могут вовлечь во что-то противное. Вот, пожалуй, и все.

— Хорошо. Я буду иметь это в виду.

— И еще. Ваша служанка, Лиза. Группа, раскрытая нами с Кессенихом, использовала ее для сбора информации относительно вашей семьи и постоянного контроля ситуации с вашей дочерью.

— Что вы хотите этим сказать? — заиграв желваками, спросил Игнатьев.

— Только то, что, если бы Александра вовремя не остановилась и решила-таки продолжить работу Верховцева или создать собственный двигатель, об этом сразу стало бы известно Ивану, который сейчас тянет срок на каторге, и как следствие — его начальнику Голубеву. А расплата за такое вольнодумство — смерть. Ее спасало только ваше положение и опасение того, что в случае беды с вашей семьей копать будут слишком глубоко и усердно. Иными словами, ваша продажная служанка своими действиями могла спровоцировать убийство Александры Витальевны.

— Вы вообще понимаете, что говорите?

— Я-то понимаю. А вы поспрашивайте эту красавицу. Вдумчиво так поспрашивайте.

— Что-то еще?

— Да. Я хотел бы встретиться с сыщиком, которого вы нанимали по моему делу. Вы вроде бы отзывались о нем весьма высоко.

— Это не моя оценка. Лично я составить свое мнение о нем не смог. Не успел. Вы сами разобрались с вашей проблемой.

— Не важно. Я вообще никого не знаю.

— Акимов Сергей Кириллович, — делая запись на листке блокнота, сказал Игнатьев. — Вот адрес.

— Благодарю.

— Петр Викторович, вы сами-то верите в то, что мне тут рассказали? — придержав листок и пристально гладя ему в глаза, спросил Игнатьев.

— Иначе я вам этого не рассказывал бы, — убежденно ответил Петр.

— В таком случае я попросил бы вас держаться подальше от Александры. Она сейчас на вас зла и не желает видеть. Пусть так остается и дальше.

— Кхм.

Вот уж чего Петр никак не ожидал. Впрочем, это каким же идиотом нужно быть, чтобы не ожидать подобного. Зачем он вообще затеял этот разговор? А затем, что хотел защитить Игнатьевых. Так стоит ли тогда удивляться стремлению отца оградить от опасности свою дочь?