Таким образом, если нам кратко констатировать указанные выше слова, то Родзянко хотел, чтобы великий князь Михаил Александрович своей волей фактически произвел государственный переворот. Разумеется, эта тактическая хитрость М.В. Родзянко не получила одобрения со стороны брата Государя.

Известный комиссар Временного правительства А.А. Бубликов, так объяснял стремление «думцев» и политической оппозиции сменить монарха на троне: «…Ни один ответственный политический деятель, даже такой, как лидер октябристов, А.И. Гучков, лично, почти физически не переваривавший Николая II, не заходил в своих желаниях дальше мечтаний о персональном низложении Николая, чтобы в период регентства Михаила над несовершеннолетним Алексеем попытаться создать в России нечто аналогичное Английскому государственному строю с царем царствующим, но не управляющим» [366].

По настойчивой просьбе М.В. Родзянко великий князь Михаил Александрович в тот же день (в 22 ч. 30 мин.) связался по прямому проводу с царской Ставкой в Могилеве и попытался переговорить с царем, просил его (через генерала М.В. Алексеева) уступить Думе, создав правительство доверия [367].

В конечном итоге Государь Николай II ответил через начальника штаба генерала М.В. Алексеева, поблагодарив брата за заботу, но отказался последовать его совету.

Уже через час после этих телеграфных переговоров император Николай II направил в Петроград председателю Совета Министров князю Н.Д. Голицыну в 23 ч. 25 мин. следующую телеграмму: «О главном военном начальнике для Петрограда мною дано повеление начальнику моего штаба с указанием немедленно прибыть в столицу. То же и относительно войск. Лично вам предоставляю все необходимые права по гражданскому управлению. Относительно перемен в личном составе при данных обстоятельствах считаю их недопустимыми. Николай » [368].

Как видим, позиция императора не изменилась, курс остался прежним. По распоряжению Николая II в ночь на 28 февраля в столицу направляются верные царю войска под командованием генерала Н.И. Иванова. С фронта с той же целью по распоряжению царя снималось несколько пехотных полков и кавалерийских частей, хотя заговорщики-генералы не очень торопились это выполнить.

Михаил Александрович в мятежные и тревожные дни бунта проявил заботу о своих приближенных. Сохранилось его письмо к великому князю Николаю Михайловичу (вернувшемуся к этому времени из домашней ссылки) от 1 марта 1917 года с просьбой: «Милый Николай [Михайлович], очень прошу тебя приютить состоящего при мне [адъютантом] генерал-майора барона Врангеля, т. к. находясь в частной квартире, я лишен возможности иметь его при себе. У него пропуск из Государственной Думы. Приветствую тебя с приездом. Обнимаю тебя.

Миша .

Повидаемся завтра» [369].

Он написал карандашом еще одно небольшое письмо своей супруге Н.С. Брасовой, чтобы хоть как-то успокоить ее: «Моя дорогая Наташа, сердечно благодарю тебя за письмо. События развиваются с ужасающей быстротой. Мне необходимо быть здесь эти дни, и будь совершенно спокойна за меня. Недавно приходила депутация, в состав которой входили военные. Представил мне эту депутацию директор-распорядитель общественных металлических заводов. Я подписал манифест (имеется в виду манифест великих князей. — В.Х. ), который должен быть подписан Государем. На нем уже подписи Павла А[лександровича] и Кирилла, и теперь моя, как старших вел[иких] князей. Этим манифестом начнется новое существование России. Возможно, что поеду в Г[осударственную] Думу сегодня же, а может быть, завтра. Вообще рассчитываю, что увидимся не сегодня — завтра. Сегодня пришли Алеша [Матвеев] и Воронцовы. Ужасно грущу, что мы не вместе, люблю тебя всем сердцем. Да хранит тебя Бог, моя нежная Наташа.

Весь твой Миша » [370].

Когда 1 марта 1917 г. присяжный поверенный Н.Н. Иванов появился на Миллионной, 12, то «манифест великих князей» (уступка части власти в пользу Государственной думы) был уже подписан великими князьями Павлом Александровичем и Кириллом Владимировичем. Оставалось поставить подпись Михаилу. По свидетельству очевидцев, он колебался, просил отсрочки для того, чтобы посоветоваться, но в конечном итоге поставил свою подпись. По воспоминаниям присяжного поверенного Н.Н. Иванова: «Великий князь просит поставить охрану к графине Брасовой в Гатчине. Я обещаю, и по приезде во Временный Комитет дается соответственное распоряжение в Гатчину, а к великому князю лично — я посылаю для охраны юнкеров» [371]. Вскоре на Миллионную ул., 12, прибыл караул из школы прапорщиков. Пять офицеров поместились в кабинете князя Путятина, а двадцать юнкеров — на первом этаже в другой квартире.

По утверждению княгини О.В. Палей: «Манифест тут же отнесли в Думу и вручили Милюкову. Тот пробежал его глазами, положил в портфель и сказал: “Интересная бумаженция”» [372].

В исследовании историка Г.М. Каткова «Февральская революция» имеется примечание о судьбе этого манифеста: «В тот же день великий князь Михаил попросил Милюкова вычеркнуть его подпись» [373].

Вероятно, великий князь Михаил Александрович первоначально уступил напору, а позднее поняв, что он недозволительно вмешался в дела государственной важности без согласования с императором, позвонил в Думу о снятии своей подписи.

Лидер кадетской партии П.Н. Милюков (1859–1943) об этом периоде времени и судьбе манифеста великих князей писал следующее: «На просьбы, обращенные к главнокомандующим фронтами — поддержать перед царем обращение председателя Думы, — Родзянко получил от генералов Брусилова и Рузского ответные телеграммы, что его просьба исполнена. Генерал Алексеев также настаивал, вместе с великим князем Николаем Николаевичем, на “принятии решения, признаваемого нами единственным выходом при создавшихся роковых условиях”, то есть на составлении ответственного министерства. В том же смысле составлено было заявление (имеется в виду манифест великих князей. — В.Х. ), подписанное великими князьями и доставленное во Временный Комитет Государственной Думы» [374].

Английский посол Дж. Бьюкенен также приводит весьма любопытные сведения: «В среду 14-го (1 марта по старому стилю. — В.Х. ), великий князь Михаил, проживавший на частной квартире около посольства, попросил меня зайти к нему. Он сказал мне, что несмотря на случившееся в Бологом, он все-таки ожидает, что Государь приедет в Царское около 6-ти вечера и что Родзянко предложит Его Величеству для подписи манифест (имеется в виду манифест великих князей. — В.Х. ), дарующий конституцию и возлагающий на Родзянко избрание членов нового правительства. Сам он, вместе с великим князем Кириллом, приложили свои подписи к проекту манифеста, чтобы придать просьбе Родзянки больше весу.

Его Высочество прибавил, что надеется повидать Государя вечером, и спросил, не имею ли я чего-нибудь передать ему. Я ответил, что только прошу его убедить Государя во имя короля Георга, который так горячо любит Его Величество, подписать манифест, выйти к народу и искренно примириться с ним. Но в то время как я разговаривал с великим князем, предложенный манифест был уже отвергнут Советом, и было решено требовать отречения Государя» [375].