меня на глазах у всех. Если бы мне сказали это месяц назад, я бы рассмеялась и не поверила.

Как всё-таки быстро всё меняется. И в этом и вопрос. Что поспособствовало изменению наших отношений с ним? Шестнадцать лет мы ненавидели друг друга и в один прекрасный день всё изменилось. А ненавидели ли?

Стоит ли мне доверять ему?

Какая уже разница, если он подобрался настолько близко ко мне?

Я стала подниматься по ступенькам, задумчиво глядя на резные перила.

А я разрешила это сделать!

Поздно.

Я в порыве гнева села на одну из многочисленных ступенек.

Будь, что будет.

Я опустила голову и руками зарылась в волосы, закрывая глаза.

Я ощутила, как кто-то сел рядом и я стремительно подняла голову и посмотрела вокруг.

Покровитель огня сел рядом со мной на ступеньки, не говоря ни слова, тоже думая и рассуждая о чем-то.

Нас окружала густая тишина. Сейчас шел урок. Никто не разговаривал, не бегал, не кричал. Было спокойно и тихо.

Мы так просидели пару минут, как я сказала

— Не стоило наследнику угрожать так своему — Я замялась, подбирая слово — гражданину.

Он усмехнулся и посмотрел на меня

— Некоторые переходят личные границы. — Он поморщился, словно от боли — Если бы ты начала говорить с ним мы бы не обошлись без цунами твоих эмоций.

— По-вашему я слишком эмоциональная, сударь?

— Ну что вы, я такого даже не говорил, сударыня.

Я улыбнулась

— Послезавтра переговоры, ты можешь на них присутствовать, так что подтолкни их к единогласию.

— Послезавтра? — Он переспросил сам себя — Я думал завтра.

Я покачала головой

— Завтра другое важное событие.

Он удивился и спросил, хитро прищуриваясь

— Какое?

Я осуждающе посмотрела на него

— День рождение Джеймса? — Спросил он. Я закатила глаза — Милены? Твоих родителей? Твоего домашнего животного? День рождение твоей самоуверенности?

Я брызнула в него водой, а потом еще раз и еще.

Тот улыбнулся

— Завтра тебе целых 16 — С иронией сказал он.

— Вообще-то мне 17! — Я опять закатила глаза — А я хотела тебя пригласить.

Конечно, я это сказала в шутку, если он явится ко мне на праздник во дворец, где соберётся вся элита Аволона, то Локи, с которым у нас практически война на кусочки порежут острые взгляды людей. Это будет кошмар!

— Я подумаю над твоим предложением — Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Какой хотела бы подарок?

Я не задумываясь, ответила

— Мира

— Все будет хорошо это точно.

— Обещаешь?

— Обещаю, незабудка — он встал и подал мне руку — в библиотеку хотела?

Я приняла его помощь и пожала плечами

— Там становится легко.

— Всё ровно что-то тебя беспокоит. — Он отсканировал меня взглядом и чуть нахмурил брови — или кто-то.

— Ходят слухи что — я откашлялась и продолжила, понизив голос — Нимфариус вернулся. Что по этому поводу говорят в Нитриде?

Он приостановил шаг и посмотрел в одну точку в пространстве, сжимая добела костяшки пальцев, но потом как будто после оцепенения сказал

— Не знаю. — Он пожал плечами и с иронией в голосе сказал — Пора бы ему уже на покой.

Я упрямо покачала головой

— Он по легендам собрал все пять стихий, кроме одной и пока он одну не достанет, то не покинет мир живых. Думаешь, правда? — Тихо спросила я его.

— Я..

В голове Халстера всплыли обжигающие воспоминания, которые резко сменялись одним за другим и оставляли кровавые раны в его душе и нестерпимую боль, которая парализовала весь здравый рассудок.

Он стоял в том же помещение, как и в первый раз. Тьма сгущалась около него, дышать становилось всё труднее и труднее, но он держался.

Перед ним сидел Нимфариус, которые был закрыт сотканным из тьмы капюшоном. Он задумчиво смотрел на покровителя огня, ожидая, что он скажет, но юноша по-прежнему упрямо молчал.

— Прошло достаточно времени, для того чтобы сделать то, что я просил. Время оно не бесконечно. Рано или поздно оно истекает до последней песчинки. — Его голос отразился об стены, выложенные плитами из черного камня.

Около Южных Бин согласно легендам, под песочной пустыней Жакарта существует целый храм, где для каждого стоят свои песочные часы. Они отчитывают время жизни каждого человека. Песчинка за песчинкой, год за годом, век за веком, когда время кончается, человек умирает. Но что будет, если разбить часы?

Локи нервно усмехнулся и отвел взгляд в сторону, зацепив краем глаза темных существ в капюшонах.

— Что ты скажешь насчёт этого?! — Он повысил голос, почти до крика.

Подул ледяной ветер и на долю секунды сердце замерло, но потом продолжило работать в прежнем ритме.

— Вы думаете это так просто? — Он немного поднял голову и посмотрел на то место, где должен был сидеть Нимфариус, но его не было… Исчез в одну секунду.

Прямо со спины раздался приглушенный смех, который леденел душу и брал заживо за сердце.

— Я хотел доверять тебе Локи Халстер. — Тишина — Но пора прекратить доверять людям и делать всё самому.

— Только попробуйте тронуть её — Раздался спокойный голос Халстера с нотками ярости. — Я сделаю всё сам. — Его лицо отливало безразличием к происходящему.

Нимфариус рассмеялся и опять в одну секунду переместился за стол. Его глаза блеснули во тьме адским пламенем.

— Чувства убьют тебя, рано или поздно. — Он замолк и тихо добавил — Даю тебе четверо суток, если я не получу нужную информацию, то сам её достану. Только я выберу иной путь выяснения. — Он усмехнулся.

Локи посмотрел на него и коротко сказал

— 5 дней.

Нимфариус возник прямо перед лицом юноши и зло зашипел.

— Ровно 96 часа и не минуты больше!

— Мне нужно пять дней. — Каждое слово покровитель огня выделил твердым голосом, который отливал сталью.

В одну секунду прямо в Локи не долетая двух сантиметров до его сердца, чуть ли не вонзилась стрела с острым шпилем.

Халстер не выражая эмоций, поднял руку и убрал стрелу.

— 4 дня!

— Хорошо.

Это короткое слово далось ему с большим трудом и после него всё его спокойствие, вся его выдержка и хладнокровность покинуло его. Огонь начал разгораться внутри всё сильнее, обжигая всю душу, выворачивая её наизнанку по несколько раз. Огонь вышел за пределы.

-Ответь сын стихии огня, где скрывается твой страх?

— Его нет. Он умер, как только я родился.

— А может он скрывается в другом человеке?

В эту секунду взгляд Локи Халстера и Нимфариус пересеклись. И юноша готов был поклясться, что один глаз был карим, а другой цветом бескрайних пустынь.

В этот