Фелисити взглянула на женщину, об экстравагантных замашках которой была наслышана, и с удовольствием обнаружила, что та доброжелательно улыбается ей.

– Боже мой, да ты такая же хорошенькая, какой была твоя матушка! Мы с ней, можно сказать, дружили. У тебя ее волосы и ее глаза, но огонь в них ты унаследовала, пожалуй, от отца, который был дьявольски привлекательным мужчиной. – Она вздохнула и взглянула на чайный поднос, прозрачно намекая, что не отказалась бы выпить чашечку чайку, но никто не предложил ей чаю. Ничуть не обескураженная этим обстоятельством, леди Чарлз продолжала: – Я пришла сюда, чтобы сказать тебе, что, по-моему, ты имеешь полное право гневаться на моего сына. Он натворил массу глупостей, но таковы уж мужчины.

Джамилла рассмеялась, но никто ее не поддержал, и она снова принялась выбирать сладости.

– Леди Чарлз, он не тот человек, каким я его считала, – заявила Фелисити. Она чувствовала себя довольно глупо, потому что любила Тэтчера всем сердцем, а он лгал ей, обманывал ее. Сначала с этими письмами, а потом, когда позволил ей считать его не тем, кем он являлся на самом деле. – Мужчина, который писал мне все эти годы, никогда бы…

– Но, дорогая девочка, Обри никогда не писал ни одного из этих писем, – сказала леди Чарлз, которая, очевидно, устав ждать, пока кто-нибудь нальет ей чашку чаю, сама налила себе отличного «пеко».

«Никогда не писал ни одного из этих писем? Но в таком случае…»

– Кто же их писал? – спросила Фелисити.

Леди Чарлз с одобрением отхлебнула глоток чаю и ответила:

– Это дело рук Холлиндрейка, дедушки моего Обри. Боюсь, что у моего свекра была недооцененная склонность к романтике. Думаю, что большинство писем он сочинял сам, но ему также помогал – кто бы мог подумать? – его секретарь, мистер Гиббенз. – Она покачала головой. – Это они были авторами писем, которые вы получали. Ведь мой сын все эти годы находился за пределами Англии.

Фелисити хотела было что-то сказать, но так и не нашла слов. Их не было.

И тут по совершенно непонятной причине она почувствовала огромное облегчение. Хотя Фелисити всегда думала, что любит человека, писавшего ей письма, она, по правде говоря, не знала, что значит любить кого-то страстно и всем сердцем, пока не встретила Тэтчера.

Но ей и не нужно было что-нибудь говорить, потому что леди Чарлз продолжала рассказ, как будто это была очередная сплетня:

– По правде говоря, когда Обри узнал о проделке своего дедушки, он был далеко не в восторге. – Она повернулась к Фелисити и взглянула ей прямо в глаза. – И он приехал в Лондон, как только узнал правду, чтобы положить конец этой запутанной ситуации.

– Положить конец? – воскликнула Талли. – Но это же…

Леди Чарлз взглянула на девушку и улыбнулась:

– Я тоже так думаю. Но именно это он намеревался сделать в тот день, когда появился на пороге вашего дома.

– А я подумала, что он… – начала Фелисити, проигрывая в памяти первые моменты их встречи и вспоминая, как ей тогда хотелось, чтобы он оказался Холлиндрейком. Ей хотелось этого всем сердцем.

А теперь, когда он оказался Холлиндрейком, все ужасно запуталось. Она помедлила мгновение, почувствовав, как по спине побежали мурашки.

«Неужели уже ничего нельзя исправить?»

Леди Чарлз вздохнула:

– Да, ты подумала, что он ливрейный лакей. Я понимаю, почему ты сделала такую ошибку. Дженива утверждает, что он выглядел ужасно и что я, наверное, приняла бы его за мусорщика, хотя он является моим сыном. – Леди окинула взглядом свою аудиторию. – Обри виноват в том, что сразу же не исправил ошибку. Однако боюсь, что у моего сына вообще плохо развито чувство юмора. – Она сокрушенно покачала головой. – Уверяю вас, он это унаследовал по отцовской линии. – Потом она посмотрела на Фелисити и улыбнулась. – Но потом случилось чудо. Он пришел, чтобы положить конец сложившейся ситуации, но неожиданно увлекся тобой, дорогая девочка. Да и как ему было не увлечься?

Эта женщина протянула руку, взяла Фелисити за подбородок и улыбнулась с материнской теплотой, которой та никогда не знала. Фелисити, которая не помнила свою мать и росла на руках самых разнообразных нянюшек, поняла в это короткое мгновение, что эта женщина, будучи ей всего лишь свекровью, могла бы стать для нее матерью и заполнить это пустующее место в ее сердце.

Роузбел с любовью потрепала ее по щеке.

– В конце концов, он влюбился по уши, хотя при этом окончательно запутал ситуацию.

Фелисити вдумалась в слова леди Чарлз. Нет, это не он, а она окончательно запутала ситуацию! Не нужно было ей выходить из себя, узнав правду. Она вышла замуж за человека, которого любит, и он оказался герцогом. Нельзя же вменять это ему в вину, хотя период ухаживания у них прошел абсолютно не так, как следовало бы.

Но разве не это больше всего нравилось ей в нем? Разве не его нежелание следовать общепринятым правилам?

Она очень удивилась, когда все присутствующие встали на ее защиту.

– Итак, леди Чарлз, – сказала Диана, которая, воспользовавшись своим высоким статусом герцогини Сетчфилд, попыталась положить конец расхождению во мнениях. – Теперь, когда мы выслушали ваши доказательства невиновности вашего сына, я могу сказать вам, что вы зря потратили свое время.

У Фелисити затеплилась искорка надежды. Ведь если его мать приехала, чтобы защитить его, то он, возможно, возьмет ее назад?

Леди Чарлз неэлегантно фыркнула:

– Я приехала совсем не для того, чтобы защитить его. Зачем бы мне это делать? Нет, я просто приехала, чтобы отвезти свою невестку домой.

Диана не любила, когда ей перечат.

– Мисс Лэнгли не хочет возвращаться к Холлиндрейку. В данный момент мой муж консультируется с архиепископом относительно тоге, как исправить положение, поскольку он убежден, что есть все основания для расторжения брака, и…

– Расторжения брака? – насторожилась Фелисити. Она не хотела, чтобы ее брак был расторгнут. Возможно, вчера, когда она плакала перед Джеком, Мирандой и Темплом, она что-то и упомянула сгоряча, но она никогда всерьез не думала… никогда не имела в виду…

Супруга Темпла еще не закончила говорить:

– После всего, что он ей сделал…

Леди Чарлз фыркнула:

– И она, видимо, должна послушаться вас, ваша светлость? Сколько лет вы бросали жадные взгляды на Темплтона, пока не набрались храбрости и не заставили его решиться? – Она обвела глазами комнату и остановила взгляд на Миранде. – А вы? Сколько лет вы прятались от общества, потому что Безумный Джек Тремонт поцеловал вас? – Она сделала глубокий вдох и выдохнула воздух сквозь стиснутые зубы. – Если это был такой неприятный поцелуй, то почему вы в конце концов вышли за него замуж?

– Поцелуй моего мужа совсем не… – начала Миранда, потом покраснела, сделав такое признание, и сложила руки на заметно округлившемся животе, служившем доказательством того, что она считает поцелуи своего мужа такими, как требуется.