Лора не в состоянии даже цветы возле дома посадить – куда ей труп закапывать! Значит, надо отыскать уединенное место. Спасти семью от этой дряни.

Дэниел был прав: я действительно недооценивала Лору. Не представляла, с какой неистовой силой Лора любит моего брата, его родных и свое будущее. Не догадывалась, на что здешние жители готовы ради близких.

А еще я не подозревала, как сильно во мне желание вернуться.

* * *

Сирены теперь выли громче. Тайлер шагнул к окну, содрогнулся всем телом.

– Я хотел приехать туда первым, Ник. И мне это удалось. Я искал кольцо, но услышал сирены и свалил… Времени уже не было.

– Все нормально.

Вой приближался. Полиция не просто ехала – она ехала к определенному дому. Тайлера затрясло.

– Все кошмарно.

Руки у него дрожали. Прикасался он к трупу или нет? Наверняка прикасался.

– Они нашли…

Тайлер провел по лицу ладонями.

– Что? Кольцо?

В глазах потемнело. Тайлер покачал головой.

– Не кольцо. Письмо.

– Она отправила письмо?

– Нет. Нет. Письмо нашли у нее за поясом. Я сам не видел. Услышал, что сирены воют, и свалил.

– Тогда откуда ты знаешь?

Тайлер сказал, ему пришлось сваливать. Похоже, он поехал прямо ко мне.

– Да все уже знают! Джексон позвонил мне, когда я сюда ехал. Удостовериться, что я тоже в курсе.

Тайлер уронил лицо в ладони.

– Понимаешь? Джексон хотел убедиться, что и я слышал про листок бумаги, адресованный полицейскому департаменту Кули-Ридж. – Тайлер поднял глаза. – Конверта не было. Она собиралась подбросить анонимку прямо в участок.

Я представила Аннализу в мотеле. Загнанная в угол, она вырывает листок из блокнота, излагает свои соображения, складывает листок, сует за пояс – все это она проделывает до приезда Лоры. Потому что Лора – не последний козырь, а предпоследний.

– Что в этом письме? – прошептала я.

Все вероятности, одна другой кошмарнее, эхом забились в висках. И вдобавок все причины, заставившие Дэниела звонить сюда, велеть мне выйти из дома.

В нашем городе все тайное рано или поздно становится явным.

Тайлер ответил не сразу. Заговорил приглушенным голосом.

– Что тело Коринны Прескотт находится на участке Патрика Фарелла. Что следует повнимательнее присмотреться к Ник Фарелл и Тайлеру Эллисону.

Меня тоже затрясло, точь-в-точь как Тайлера.

– Господи.

Аннализа не хотела, чтобы ее имя связывали с письмом. В отчаянной попытке уцелеть она поставила сразу на анонимку и на Лору.

– Ник, я уверен: кто-нибудь да видел мой пикап. Те люди, что нашли ее, – они на обочине ждали. Если даже они меня самого не разглядели, то пикап видели точно. Посмотри, на кого я похож – весь в пыльце. Идеально вписываюсь в место преступления. Мне надо залечь на дно. У меня в Теннесси бунгало. Не на мое имя. Я его несколько лет назад сам построил. Там и спрячусь. Исчезну. На этой неделе я туда ездил, прибрался и продуктов запас – на всякий пожарный.

Тайлер был на подсолнечном поле – там, где лежит Аннализин труп, а при нем – письмо, почти напрямую обвиняющее нас. Возможно, он сумеет объяснить насчет Аннализы. Возможно, даже доказательства отыщет. Но никак не обойдется без того, чтобы рассказать о событиях десятилетней давности. Коринна. Она пришла за нами.

Она пришла за мной.

Пикап вела я. А Тайлер знал. С самого начала. Сумел убедить меня, что вина – не моя. Что с Коринной могло случиться нечто дурное уже после того, как мы покинули проклятый поворот. Тайлер позволил мне поверить в собственную невиновность.

«Коробка» полна ложных показаний, но все они имеют разную силу. Нет ничего опаснее, сильнее, нужнее и важнее для выживания, чем ложь самим себе.

Я ткнула его пальцем в грудь и не произнесла, а почти прорыдала:

– Ты же клялся, что это не я ее убила. Ты клялся, что я ничего плохого не сделала. Клялся…

Тайлер закрыл глаза, стал делать медленные, глубокие вдохи и выдохи. Тянул время. Дарил мне дополнительный миг.

– Это правда. Коринна сама под колеса бросилась. Совершила самоубийство. Даже не сомневайся.

«Всегда есть момент, – объяснял Эверетт, – когда вдруг понимаешь: подзащитный-то твой виноват, еще как виноват. А отступать – поздно».

Для меня такой момент настал, когда я увидела снимки. До этого я утешалась вероятностями. Коринна уехала. Сбежала. Попала под колеса другой машины. Прыгнула.

Она прыгнула.

Я поверила в эту версию. Потому что помнила Кориннин шепот на чертовом колесе. Потому что сама видела, как она шагнула прямо под колеса пикапа. Раскрыв перед нами Кориннину сущность, Ханна Пардо лишь укрепила меня в уверенности. Коринна никогда ничего не предпринимала, предварительно не обдумав со всей тщательностью.

Но за рулем сидела я. Коринна погибла, а расплачиваться предстояло Тайлеру.

– Сваливай отсюда, Ник. Прямо сейчас. Уезжай в Филадельфию. Еще есть время. Не оглядывайся.

Нет. Внезапно я поняла, что нужно делать.

Как вымолить у Кули-Ридж позволение вернуться. Как выплатить самый последний долг.

«Твоя очередь, Ник».

– На ферму Джонсона ты не ездил, Тайлер. Кто твой пикап видел – у того глюки. Ты был здесь. Слушай меня. Слушай и делай все, как я скажу.

* * *

Вой сирен сделался почти невыносимым. Но Тайлер ошибался: время еще было. И я знала, как заставить это время работать на нас. Спасать нас.

Мне словно счет предъявили – с графами и цифрами, как положено.

Десять лет. Такова сумма сделки. Ее установила Коринна – все взвесила и оценила, по полочкам разложила. Эти десять лет я себе отвоевала. Одолжила походя, словно какую-то мелочь, которую и возвращать-то неудобно.

«Плати по счетам, как все платят».

Отцу – за то, что спрятал труп. Джексону – за то, что не простил Коринну. Тайлеру – за дар убеждения.

Все по справедливости. Брала – теперь отдавай. Потому что есть такой гроссбух, куда и хорошее, и дурное записывается. В доме чувствовалось Кориннино присутствие. Как я раньше не замечала? Все эти годы Коринна пролежала здесь. Это было ясно как дважды два.

И еще было совершенно ясно, что я с долгами расплачусь. Но не ради Коринны.

– Иди в душ, Тайлер.

– Ник, слишком поздно…

– Одежду в ванной на пол положи. Лезь в душ.

– Среди бела дня и в чужом доме? Какой смысл? Я проститься заехал.