– Кто вы? – резко бросил он.

– Протеже мадам де Сентак.

– Зачем вы сюда явились?

– Чтобы ухаживать за ней.

– И правильно сделали, ведь в этом доме все будто дали себе слово не обращать на несчастную никакого внимания.

– Скажите мне, что нужно делать.

Доктор Брюлатур в двух словах объяснил, какое питье следует давать мадам де Сентак.

После чего отвел Маринетту в уголок и тихо сказал: – Дитя мое, вы очень любите мадам де Сентак?

– Ах, еще бы! – ответила девушка, сопровождая свои слова выразительным жестом.

– В таком случае окружите ее своей заботой и вниманием.

– Я сделаю все, что смогу.

– Пока хватит сил, не отходите ни на шаг от ее постели. И запомните: когда сюда явится ее муж, не спускайте с него глаз, я подозреваю, что он причастен к той болезни, которая сегодня убивает эту несчастную даму.

– У меня на этот счет нет ни малейших сомнений, – прошептала Вандешах, и в ее изумительных глазах зажегся мрачный огонь.

– Что вы хотите этим сказать?

– Пока я не могу больше ничего объяснить.

– Даже мне, доктору?

– Даже вам. Потому что эта тайна принадлежит не мне одной.

– Ну хорошо. Вы поняли, о чем я вас просил?

– Да.

– Держите, это рецепт снадобья. Как им пользоваться, вы знаете. Теперь я вас покидаю. Приду вечером.

Доктор взял свою широкополую шляпу, по которой его можно было узнать издали, надел длиннополое пальто и ушел.

Через несколько минут монашка, сопровождавшая Маринетту, тоже ушла и девушка осталась одна. Поначалу Вандешах очень хотелось, чтобы мадам де Сентак ее узнала, она стала предпринимать для этого отчаянные усилия, но все ее потуги оказались напрасны. Тогда ее охватил неописуемый страх.

– Лишь бы только этот негодяй де Сентак, увидев меня здесь, не попытался организовать новое похищение… Ах! Нужно было обо всем рассказать настоятельнице или доктору.

К счастью, к Маринетте подоспела подмога, на которую она даже не рассчитывала. Ближе к трем часам приехала Филиппина, сестра мадам де Сентак.

Все были настолько ошеломлены мнимым несчастным случаем, что забыли сообщить о нем даже членам семьи де Блоссак.

Узнав от мужа Годфруа, в каком состоянии оказалась ее сестра, молодая женщина, не мешкая ни минуты, накинула на плечи манто, поцеловала детей и отправилась в особняк на площади Дофин. И обнаружила там Маринетту, которая в двух словах объяснила ей, как оказалась у постели больной.

– Очень хорошо, дитя мое, – сказала Филиппина. – Я очень рада, что вы питаете к моей сестре такую признательность. Мы с вами позаботимся о мадам де Сентак и будем ухаживать за ней до тех пор, пока она не поправится. И тогда Эрмине не придется ждать, когда с ней начнут нянчиться сиделки.

– Нам нужно будет договориться о том, когда у ее постели буду я, а когда вы, – сказала Маринетта.

– Да, дитя мое. Вот здесь, в туалетной комнате, мы поставим кровать и будем по очереди на ней отдыхать.

– Как пожелаете, мадам.

– Как она себя чувствует?

– Некоторое время назад успокоилась.

– Ах!

– Но доктор тревожится.

– Что он сказал?

– Ничего. За него говорило выражение лица. Когда я вошла, он был здесь, а мадам, ваша сестра, металась в бреду.

– Она спит?

– Не думаю.

– Значит, я могу поговорить с ней, поведать, что я здесь, что мы будем за ней ухаживать?

– Ах, мадам! В этом нет никакого смысла.

– Почему?

– Потому что она не в состоянии вас видеть и слышать.

– Бедная! Бедная моя сестра! Но как это произошло?

– Тс-с! – вполголоса произнесла Маринетта. – Доктор велел не оставлять ее наедине с мужем.

– В самом деле? Доктор Брюлатур так сказал?

– Да, мадам.

– Значит, у него есть подозрения?

– Я не знаю, – озадаченно ответила девушка.

Настаивать Филиппина не стала.

Она занялась приготовлениями, чтобы прожить какое-то время у сестры, и послала домой гонца предупредить, чтобы дома ее не ждали.

Несколько мгновений спустя проведать свояченицу приехал Годфруа. Его впустили в комнату больной, хотя доктор запретил кому-либо ее навещать.

– Где Сентак? – спросил он у горничной.

– Хозяина с утра никто не видел, – ответила девушка.

– Вот как! – промолвил Годфруа.

А когда служанка ушла, повернулся к жене и добавил: – Что ни говорите, а это странно.

– В самом деле. Может, доктор Брюлатур знает чуточку больше остальных?

– Посмотрим.

Ближе к вечеру, примерно в половине шестого, явился Сентак. Но поскольку Маринетта в этот момент молилась, встав коленями на небольшую скамеечку и повернувшись к висевшему на стене распятию, он ее не узнал.

– Здравствуйте, моя дорогая сестра, как себя чувствует наша больная?

Мадам де Мэн-Арди очень хотелось ответить, что он не выглядит как человек, которого тревожит состояние Эрмины, но, будучи по натуре робкой, удовлетворилась лишь тем, что сказала: – Ей плохо.

– Что сказал доктор?

– Состояние больной внушает ему тревогу.

– Ах! Но ведь он должен ее спасти! – воскликнул саиль тоном глубочайшей убежденности.

Филиппина посмотрела на зятя. Его лицо излучало самое пылкое чистосердечие, впрочем, он и в самом деле говорил искренне.

Давид не погиб и теперь индус был заинтересован в том, чтобы жена жила, по крайней мере до тех пор, пока ситуация не изменится.

– Кто эта особа? – спросил он, указывая на Маринетту.

– Юная девушка. Будет ухаживать за Эрминой.

Сентак даже не подозревал, что перед ним та самая Вандешах, которую он так упорно искал и которую, вследствие целого вороха сложившихся обстоятельств, страстно любил.

Ах! Если бы он только знал!

Но Маринетта, которая, услышав этот страшный голос, поначалу перестала взывать к Господу и вздрогнула, будто еще глубже погрузилась в свою молитву.

После событий, имевших место в подземелье, о которых мы во всех подробностях рассказали, все участники этой драмы, за исключением, конечно же, Симона и Сатюрнена, погребенных под огромной глыбой, отделившейся от скалы в результате взрыва порохового заряда, так вот все участники этих событий, говорим мы, вернулись в Бордо.