litbaza книги онлайнСовременная прозаДом тишины - Орхан Памук

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Перейти на страницу:

Не опуская газету, я рассмотрел его краем глаза. У него огромные сморщенные руки с толстыми пальцами, они устало лежат на брюках, на вид он старше меня. Я посмотрел на его лицо и понял: бедный старый рабочий, из которого его работа выжала все соки. Мне стало жаль его. Если ты не умрешь через несколько лет, если выйдешь на пенсию, то окажется, что вся твоя жизнь прошла впустую. Он думает о чем-то своем, правда, не видно, чтобы он был чем-то недоволен, без дела рассматривает тех, кто ждет поезд на перроне напротив, он почти веселый. А потом я подумал: интересно, может, он задумал что-нибудь, может, он с ними в сговоре и все, кто на станции, разыгрывают меня. Меня охватил ужас. Но старик рабочий вдруг так зевнул, что я понял: он обычный дурень. Чего это я боюсь, пусть они меня боятся. Подумав так, я успокоился.

И тогда я почему-то решил, что смогу все ему рассказать, может, он даже как-то знаком с моим отцом, мой отец ведь много где бывает, да, я сын того хромого продавца лотерейных билетов, теперь я уже еду в Стамбул, в Юскюдар; я даже могу рассказать ему о Нильгюн, о наших ребятах и о том, кем они меня считают; видишь, эта газета, которую я сейчас держу, сейчас ни о чем не пишет, но ты знаешь, мне иногда кажется, что все это происходит из-за тех, кто хочет разыграть нас, но однажды я сделаю что-нибудь такое, что испорчу им их игру; да, я сейчас не знаю, что именно сделаю, но знаю, что я вас всех очень удивлю, понимаешь? И тогда обо мне напишет эта газета. А эти ничего не знающие о мире дураки, которые счастливы оттого, что у них есть работа, на которую они ездят каждый день, тогда тоже все поймут, немного удивятся и даже испугаются меня. И подумают: значит, мы ни о чем не подозревали, значит, все прошло впустую, значит, мы ничего не замечали. Когда придет тот день, обо мне не только газеты напишут, но и телевидение расскажет, и они всё поймут, вы все всё поймете.

Я задумался. Подходит поезд, я неторопливо сложил газету, спокойно встал. Потом заглянул в тетрадь по истории, исписанную Фаруком, немного почитал. Вот ерунда-то! История — для рабов, рассказы — для тунеядцев, сказки — для несмышленых детей, для несчастных, трусливых глупцов эта история! Я даже не стал ее рвать. Просто бросил в урну, стоявшую рядом со скамейкой. А потом, как все люди, которые обычно не задумываются о том, что они делают, я, как все, бросил сигарету на землю, даже не посмотрев на нее, и, не раздумывая, как вы, затоптал окурок ногами. Двери вагонов открылись: из вагонов на меня смотрят сотни глаз. Утром они едут на работу, вечером возвращаются с работы, утром едут на работу, вечером возвращаются с работы, утром едут на работу, вечером возвращаются с работы, несчастные, они не знают, ничего не знают! Они все узнают! Я научу их, но не сейчас; сейчас я — так уж и быть, как и вы, занятые люди, что едут утром на свою работу, сажусь вместе с вами в набитый битком поезд.

Как душно и влажно в вагоне от постоянно шевелящихся людей! Бойтесь меня, теперь-то уж бойтесь!

32

Я легла в кровать и ждала. Я лежала головой на подушке и ждала, что скоро, прежде чем уехать в Стамбул, они придут поцеловать мне руку, и поговорят со мной, и послушают меня. И вдруг растерялась: шум, доносившийся с первого этажа, совершенно стих! Я не слышу, чтобы кто-то переходил из комнаты в комнату, не слышу, как хлопают дверьми и открывают окна, я не слышу никаких разговоров, отзвук которых разносится эхом под потолком. И боюсь.

Я встала с кровати, взяла свою палку и несколько раз ударила в пол, но коварный карлик ведь тупица. Ударив еще несколько раз, я медленно вышла из комнаты, подошла к лестнице и опять позвала, надеясь, что теперь он не сможет сделать вид, что не слышит, и ему будет стыдно перед другими:

— Реджеп, Реджеп, быстро иди наверх.

Внизу ни звука.

— Реджеп, Реджеп, я тебе говорю.

Какая странная и пугающая тишина. Я быстро вернулась в комнату, у меня замерзли ноги, подошла к окну, оттолкнула ставни, посмотрела вниз: в саду кто-то в спешке бежит к машине, я узнала, это Метин, он сел в машину и, о господи, оставив меня наедине с моими смешавшимися мыслями, уехал. Глядя из окна вниз, я со страхом предположила самое худшее, но Метин вскоре вернулся, так же торопливо, как и уехал, и я удивилась, когда из машины вместе с Метином вышла какая-то женщина и они вместе вошли в дом. Увидев на ней длинный платок и сумку в руках, я узнала ее: это аптекарша. Она приезжала с этой огромной сумкой, подходящей скорее мужчине, всегда, когда говорили, что я больна, и, чтобы понравиться мне и спокойно вонзить в меня иголку с ядом, улыбалась и болтала: Фатьма-ханым, видите, у вас температура, вы зря заставляете свое сердце так напрягаться, лучше я вам сделаю укол пенициллина, почувствуете себя хорошо, чего вы боитесь, у вас ведь муж был врачом, смотрите — здесь все желают вам добра. Больше всего я сомневалась в последних словах, и наконец, когда я начинала плакать, она убиралась, оставив меня с моей температурой в покое, и тогда я думала: они хотят отравить твое тело, Фатьма, раз не сумели отравить твои мысли, будь осторожна.

Я осторожна, жду в страхе. Но ничего не произошло. Я ожидала услышать звуки поднимавшихся по лестнице шагов, но ничего не услышала, ничто не нарушает воцарившееся внизу безмолвие. Подождав еще немного, я услышала легкий шум со стороны кухонной двери и опять побежала к окну. Аптекарша шла обратно с сумкой в руках, на этот раз одна. Красивая женщина шла по саду молодо и живо, но как-то странно. Я засмотрелась на нее и вдруг удивилась: когда до калитки оставалось несколько шагов, она неожиданно остановилась, поставила на землю сумку, торопливо вытащила что-то оттуда, оказалось, большой носовой платок, и ни с того ни с сего заплакала, вытирая платком нос. Мне сразу стало жаль эту красавицу. Скажи, что тебе сделали, расскажи мне обо всем. Но тут она взяла себя в руки и, последний раз промокнув глаза платком, снова взяла сумку и ушла. Выходя из калитки, она обернулась в последний раз посмотреть на дом, но меня не заметила.

Я с любопытством стояла у окна, не двигаясь. Когда любопытство стало нестерпимым, я разозлилась на них: уезжайте уже, уезжайте, прочь из моих мыслей, оставьте меня одну! Но они так и не приходят, и внизу по-прежнему ни звука. Я пошла к кровати. Не волнуйся, Фатьма. этот мерзкий шум скоро подымется снова, скоро опять услышишь скрипы, шорохи и нахальное веселье. Я легла в кровать и подумала: они скоро придут, шумно поднявшись по лестнице. Фарук, Метин и Нильгюн войдут ко мне в комнату поцеловать мне руку, и тогда я, успокоившись, сердито и с завистью подумаю: какие странные волосы на голове, склонившейся к моей руке! Мы уезжаем, Бабушка, уезжаем, скажут они, но скоро придем опять. Слава боту, Бабушка, у вас все хорошо, но все равно берегите себя, не заставляйте нас беспокоиться, мы уезжаем. Потом воцарится молчание, и я вдруг замечу, что они внимательно рассматривают меня; внимательно, с любовью, жалостью и странной радостью. И тогда я пойму, что они думают о моей смерти и представляют, как это произойдет, и так как я боюсь позволять им жалеть меня, я, может быть, даже попытаюсь как-то пошутить. И пошучу, если они не разозлят меня фразой: Бабушка, будьте снисходительны к Реджепу. Может быть, я спрошу: знаком ли вам вкус этой палки, или. может быть, спрошу: где ваши короткие штанишки, или в шутку пригрожу: вот сейчас как возьму вас за уши и как прибью их гвоздями К стене! Но я знаю, эти слова ничуть не рассмешат, а только помогут быстрее вспомнить глупые и бездушные слова прощания, которые они помнят наизусть, и, помолчав немного, они спросят:

1 ... 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?