– А ты просто выдал его. Как ты мог поверить им? Ты играл жизнью Джеба – после того как он подверг себя опасности, чтобы спасти твою шкуру…

У меня снова текут слезы – слезы гнева и досады. Словно в знак сочувствия небо разверзается, и холодный дождь смывает с моих щек горячую соленую влагу. Я слизываю ее с губ.

Под тяжестью Морфея я покачиваюсь. Пульс бьется в два отчетливых ритма, и дышать больно. Временная власть Червонной Королевы над моим двойным сердцем сейчас так же слаба, как она сама. Лозы двигаются только потому, что я пользуюсь ее силой.

Я не обращаю внимания на сигналы, которые подает тело, и затягиваю удавку. Горло Морфея вздувается. Он хватается за плющ, который его душит, и отчаянно пытается вздохнуть. В его глазах я вижу нашего сына, и во мне шевелится сострадание, которое грозит меня смягчить; но королева вкусила мести. Она опьянена.

– Ты ничего не сможешь сделать, – мрачно произношу я. – Ничто не заставит меня проявить милосердие.

Морфей впивается ногтями в лозу; ему удается втянуть глоточек воздуха и выговорить три слова:

– Ты… Страна Чудес.

Я ослабляю удавку Морфея – ровно настолько, чтобы он мог вздохнуть.

Он жадно глотает воздух.

– Я… – он кашляет. – Всегда… – судорожный вдох, – буду действовать ради твоего блага.

Я смаргиваю дождь и слезы с ресниц.

– Джеб мертв!

От крика напрягается не только горло, но и лозы, обвившиеся вокруг моего сердца. Накатывает дурнота, и я пошатываюсь, но тут же собираюсь с силами и подтягиваю Морфея ближе. Из-под моей кожи вырываются еще лозы и обвивают его от пояса до груди.

– Где тут мое благо?! Отвечай!

– Эл…

Это слово доносится из-за моей спины; его издают не сдавленные голосовые связки Морфея. Я убираю лозу, которая держит его за шею, но прочие остаются на месте. Я не решаюсь обернуться, боясь, что мне мерещится…

– Слушай, я понимаю, что от жучары одни проблемы.

Знакомая сильная рука касается моего обнаженного локтя. Раны вспыхивают огнем.

– Но лучше обойтись мухобойкой. Опусти его, хорошо?

Морфей не сводит с меня взгляда. Он расплывается в самодовольной улыбке.

– Я же тебе сказал.

Он глядит поверх моей головы и снова втягивает воздух.

– Блин, ну ты живучий.

Мои ноги дрожат. Я ставлю Морфея наземь. Лозы прячутся под кожу, а я поворачиваюсь на каблуке.

На меня смотрит ТК. Он одет в рыцарскую тунику. На плече у него сидит Чешик и ухмыляется от уха до уха. Еще два создания Джеба стоят под защитой галереи, чтобы не намокнуть. Опустив крылья, они ждут дальнейших приказаний.

Я в изумлении наблюдаю, как ТК преображается под дождем.

Рукава его туники закатаны, и на внутренней стороне правого запястья из-под слоя краски телесного цвета начинает появляться светящаяся фиолетовая татуировка. Острые кончики ушей, заплатка на глазу, в форме сердечка, рана на левой скуле тоже исчезают. Фарфоровая кожа стекает потоками краски, обнажая оливковое тело. Всё это – раны, чудовищное глазное яблоко, драгоценные камни и эльфийские уши – было нарисовано… и стало настоящим по приказу Джеба.

Они с Морфеем каким-то образом умудрились совершить подмену. Джеб занял место своего двойника.

Они одурачили всех. Считая меня.

Я качаю головой. Чешик срывается с плеча Джеба и зависает передо мной. Его вращающиеся всезнающие глаза рассказывают мне о том, как Морфей нашел Джеба в темнице, как они вдвоем придумали план и пробрались в комнату Манти за симулякровыми комбинезонами, как Манти согласился на всё, лишь бы ему позволили сыграть роль верного короля и спасти свою репутацию в глазах Королевы, как Джеб нарисовал миниатюрный кальян, который воскресил мои человеческие воспоминания. И, наконец, как он сделал внешность ТК безупречной и изобразил кровавые потеки из-под маски и кляпа, а затем замаскировал собственное лицо эльфийскими чертами, гримом, заплаткой на глазу и ранами.

Чешик вновь улыбается, сверкая крошечными зубками. Я подставляю ладонь, и он переворачивается на спину, чтобы я могла почесать ему брюшко. С довольным урчанием малыш взлетает и возвращается к Морфею, который отправляет Чешика на поиски шляпы.

Я поворачиваюсь к Джебу, всё еще дрожа.

– Лицо ТК… Я думала, ты не мог дорисовать его.

Джеб потирает лабрет большим пальцем.

– Потому что не мог заглянуть себе в душу. Сколько я помню, я сравнивал себя со своим стариком и всё измерял успехами, которых достиг в живописи. Ты мне с самого начала говорила, что я сам захотел быть лучше, чем он. Это был выбор. И до меня наконец дошло, что ты не ошиблась. Каждый раз, когда на кону стояла твоя жизнь, моей первой мыслью было помочь тебе. Даже сегодня, если бы я не смог нарисовать нам путь к спасению, я бы придумал что-нибудь еще. Это единственное, что я вынес хорошего из своего детства. Я повидал худшее – и научился выбирать лучшее. Зазеркалье позволило мне столкнуться лицом к лицу со своими страхами. Но ты… ты всегда верила, что я с ними справлюсь. И вот я справился. Спасибо, Эл.

Его зеленые глаза горят самообладанием, какого я никогда раньше не видела. Джеб целиком и полностью принял себя.

Дождь прекращается, и реальность вступает в свои права.

Джеб цел и невредим – во всех смыслах. Морфей не предал нас. Ужас, который я совсем недавно наблюдала, был великолепной хитрой ложью.

Джеб накручивает на палец одну из моих светлых прядей.

– Что с тобой?

Я хочу накричать на него за то, что он позволил мне поверить в этот кошмар. Но, с другой стороны, я слишком счастлива, что Джеб жив, стоит здесь и говорит со мной… касается меня…

Броситься ему в объятия и крепко прижаться нельзя: мое платье – машина смерти. И я ограничиваюсь тем, что прижимаю ладонь к его груди. Слышно, как под одеждой стучит сердце. Никогда не буду принимать этот звук как данность. Джеб едва не лишился «часов жизни».

– Никогда больше не пугай меня так, – прошу я.

Он поднимает бровь.

– Эй, это моя реплика.

Не выпуская прядь волос, Джеб заставляет меня придвинуться ближе. Он проводит губами и лабретом по моему лбу, потом по виску, спускается ниже, легонько целует…

Морфей фыркает.

– Да, да, зашибись как прекрасно. А я получил по башке, и меня чуть не удавили.

Джеб, закатив глаза, разжимает руки.

Морфей тщетно пытается смахнуть приставший к одежде пепел.

– Вся симпатия достается тебе, хотя ничего особенного ты не сделал. «Выведи Чешика из замка и покажи ему, где прячутся ее отец и дядя». О-о, как страшно.