За сколько времени до наступления стрессовой ситуации предупреждение имеет смысл? Каждый день вы ждете таинственного голоса: входите в свою комнату, садитесь на удобный стул и закрываете глаза. И тут мягкий, добродушный голос с равной вероятностью (но без предупреждения) может или отечески поведать вам информацию, напоминающую вашу любимую сказку со счастливым концом, или вылить на вас ушат холодной воды. Не очень-то приятная перспектива, надо сказать. Вы бы расстраивались меньше, если бы вас заботливо предупредили за пять секунд до события? Вероятно, нет: слишком мало времени, чтобы извлечь из информации какую-либо психологическую пользу. Другая крайность — нужен ли вам прогноз о событии далекого будущего? Хотели бы вы услышать от всемогущего голоса, например, такое: «Ровно через одиннадцать лет и двадцать семь дней тебе придется целых десять минут пролежать в ванне со льдом»? Информация, полученная либо сразу перед стрессором, либо задолго до него не облегчает ожидание.

Некоторые типы прогностической информации могут даже усиливать стресс ожидания. Например, если прогнозируемый стрессор действительно ужасен. Успокоит ли вас такое сообщение: «Завтра ты непременно попадешь в аварию, и твоя левая нога будет изуродована, зато правая нога останется такой же красивой»?

Точно так же прогностическая информация может ухудшить положение, если она неопределенна. Пока я пишу этот раздел книги, все мы живем под воздействием стресса от безумной неопределенности прогнозов после разрушения зданий-близнецов в сентябре 2001 года, когда нам дают предупреждения, которые выглядят как гороскоп от самого дьявола: «Оранжевый уровень опасности: мы не знаем, откуда исходит угроза, но следующие несколько дней сохраняйте чрезвычайную бдительность во всем»[85].

Все эти сценарии говорят о том, что предсказуемость не всегда защищает от стресса. Систематические исследования на животных показывают, что она эффективна лишь для стрессоров средней частоты и силы и только если информация подается с определенным упреждением и имеет определенную степень точности.

Тонкости контроля

Чтобы понять некоторые важные тонкости влияния контроля на стресс, мы должны вернуться к примеру крысы, которую бьют током. Раньше ее научили нажимать на рычаг, чтобы избежать ударов, и теперь она нажимает на него как сумасшедшая. Рычаг не помогает; крыса все равно получает удары, но шанс заработать язву у нее уже меньше, потому что крыса думает, что контролирует ситуацию. В план эксперимента ввели ощущение контроля, которое ослабило стрессовую реакцию, потому что крыса думает: «Десять ударов в час. Неплохо; а представь, какой был бы кошмар, если бы я не могла контролировать их рычагом». А если появившееся ощущение контроля неожиданно приведет к обратным результатам и заставит крысу думать, что рычаг не помогает: «Десять ударов в час, что я делаю не так? У меня же есть рычаг, я должна была бы избежать ударов, это—моя ошибка». Полагая, что вы контролируете стрессоры, тогда как на самом деле их не контролируете, вы можете решить, будто так или иначе сами виноваты в том, что произошло неизбежное.

Когда происходят ужасные события, ощущение собственной неспособности контролировать ситуацию может привести человека в кошмарное состояние. Нередко наши сочувственные слова людям, только что пережившим трагедию, могут ослабить их ощущение контроля над ситуацией: «Ты не виноват, никто не смог бы остановиться вовремя; она просто выбежала из-за машин», «Здесь ничего нельзя было сделать; ты старался изо всех сил, просто вся система отвратительна», «Дорогая, даже лучший врач в мире не смог бы его вылечить». И одно из самых жестоких стремлений общества переложить всю вину на пострадавшего — сделать его ответственным за недостаток контроля в стрессовой ситуации: «Она сама напросилась на это, если так оделась» (жертвы изнасилования могут контролировать ситуацию и предотвратить насилие); «Шизофрения у вашего ребенка развилась как следствие вашего стиля воспитания» (это вредное убеждение доминировало в психиатрии в течение многих десятилетий, пока не было доказано, что причиной болезни являются нейрохимические процессы); «Если бы они хоть чуточку постарались ассимилироваться, у них не было бы этих проблем» (национальные меньшинства способны предотвратить их преследования).

Эффект ощущения контроля над стрессом во многом зависит от контекста. Вообще, если стрессор — такого рода, что можно представить, насколько могло бы быть хуже, мнимое ощущение контроля помогает: «Это было жутко, но представь, какой бы был кошмар, если бы я не сделал то-то». Но когда стрессор действительно ужасен, мнимое ощущение контроля разрушительно — трудно придумать еще худший сценарий, которого вам якобы удалось избежать, но легко прийти в смятение от бедствия, которое вы не предотвратили. Когда результат трагичен, вам совсем не хочется чувствовать, что вы, возможно, пытались контролировать неконтролируемое. У людей с сильным внутренним локусом контроля (другими словами, у людей, полагающих, что они сами себе хозяева, и считающих ответственными за результаты своей деятельности только самих себя) при столкновении с чем-то не поддающимся контролю реакция на стресс гораздо сильнее, чем у людей с внешним локусом контроля. Особенно это свойственно пожилым людям (главным образом пожилым мужчинам), когда жизнь подкидывает им все больше ситуаций, которые они не могут контролировать. Как мы увидим в последней главе, есть даже тип личности, склонность которой в тяжелых неконтролируемых ситуациях брать ответственность на себя чревата развитием определенного заболевания.

Эти тонкости контроля и предсказуемости помогают объяснить одну сбивающую с толку особенность исследований стресса. Вообще, чем меньше контроля или предсказуемости, тем выше для вас вероятность развития заболевания, вызванного стрессом. Но все же эксперимент с обезьянами, проведенный Джозефом Брэйди в 1958 году, позволил сделать вывод, что чрезмерно высокая степень контроля и предсказуемости тоже приводит к язве. Половина животных могла нажимать на рычаг, чтобы избежать удара током (обезьяны-«руководители»); другая половина пассивно подчинялась одному из «руководителей» и получала удар всякий раз, когда удар получала и первая обезьяна. В этом исследовании, о котором много писали, язвой заболевали чаще обезьяны-«руководители». После этих исследований возникло популярное ныне понятие «синдром стресса у руководителей» и соответствующие образы начальников, сгибающихся под грузом стрессогенных проблем контроля, лидерства и ответственности. Бен Нэтелсон из Медицинского центра для ветеранов в Ист-Ориндже, Нью-Джерси, и Джей Вайс обнаружили в этом исследовании некоторые неточности. Во-первых, оно проводилось в условиях, где контроль и предсказуемость являлись отрицательными факторами. Во-вторых, обезьяны- «руководители» и «подчиненные» выбирались не в случайном порядке. На роль обезьян-«руководителей» были назначены обезьяны, которые в ходе предварительных исследований быстрее других научились нажимать на рычаг. Позднее выяснилось, что эти обезьяны отличались большей эмоциональностью. Таким образом, Брэйди, хотя и ненамеренно, но отвел роль руководителей более реактивным, склонным к язве обезьянам. Как мы увидим в главе 17, вообще любые руководители склонны скорее одаривать язвами, чем получать их.