Я более не обязан слушаться Нору. В моей душе произошелатомный взрыв, и теперь там выжженная пустыня, где не растут цветы воспитания.Но я интеллигентный человек. Поэтому сейчас спокойно вернусь в зал, выпью кофе,поболтаю чуть-чуть с очаровательной Сонечкой и милейшим Андреем Павловичем,потом доставлю девушку в «Голубое солнце» и признаюсь Ираиде Сергеевне в том,что я вовсе не племянник Аристарха Владиленовича. Главврач не сделала мненичего плохого, и не следует водить ее за нос, ведь Ираида Сергеевна искренненадеется, что я окажу протекцию ее сыну.

Когда я вернулся в зал, Андрей уже сидел за столом. Соняулыбнулась мне:

— Кофе подали.

— Чудесно! — воскликнул я и, одним глоткомопустошив крохотную чашечку, предложил: — Может, еще мороженое?

— Гулять так гулять, — закивал Андрей, —ванильное, с цукатами!

— Мне лучше шоколадное, — перебила его Соня.

Я хотел было признаться в любви к лимонному шербету, открытрот и понял, что язык мне не подчиняется.

— Что с вами? — испуганно воскликнула Соня.

Я попытался улыбнуться, но тут стол стремительно прыгнул наменя, и наступила тишина.

Первым, что я увидел перед собой, было лицо незнакомого,толстого мужчины.

— Он открыл глаза, — сказал он.

— Как вас зовут? — донеслось из темноты.

Я понял, что вопрос относится ко мне, хотел пошевелитьязыком, потерпел неудачу и снова провалился в темноту.

Следующий раз мои глаза открылись от яркого света. Япоморщился. Некто в белом светил мне в лицо фонариком.

— Не стоит пугаться, — сообщил некто, — так идолжно быть.

— Если он умрет, — перебил его голос Норы, —от вашей больницы останется котлован, я лично взорву все к едреной матери!

Внезапно мне стало смешно. Нора способна в момент злостиразнести любое сооружение на атомы.

— Ванечка, — завопила хозяйка, — ты!..

И я снова отчалил в темноту. Затем период бодрствования сталдольше, до меня дошло, что я нахожусь в клинике, и наконец настал момент, когдаНора, вкатившись на кресле в палату, воскликнула:

— Ваня, ты сидишь!

— Сижу, — эхом отозвался я, — и никак непойму, что со мной произошло? Инфаркт? Инсульт?

— Для инсультника ты слишком разговорчив, —рявкнула Нора, — а сердце, тьфу-тьфу, имеешь, как у молодого быка.

— Да? — недоверчиво спросил я. — Тогда отчегоя тут очутился?

— Из-за своей глупости! Почему ты не послушался меня ине поехал домой, не заходя в зал?

Внезапно в моей голове ожили воспоминания. Вот я швыряю напол мобильный, топчу его каблуком… Мне стало стыдно.

— Нора…

— Я много лет Нора, — буркнула хозяйка, —намного больше, чем мне хочется! Знаешь, какое сейчас число?

— Нет.

— Двадцатое марта.

— Не может быть!

— Может! Ты пролежал в коме пару недель. Честно говоря,был момент, когда я подумала, что теряю тебя, но потом ты вдруг пришел в себя.

— Но каким образом…

Нора схватила меня за руку:

— Ты ничего не понял?

— Нет.

— А я разобралась в деле благодаря тебе. Два днябезостановочно слушала записи с диктофона, связала концы с концами и позвонилаМаксу.

Я молча слушал хозяйку, Макс — это мой лучший друг, которыйработает в милиции. Обратиться к нему Элеонора могла лишь в одном случае — еслиполностью размотала клубок до конца и решила наказать «авторов» преступления.

— Макс не поверил, что мы с тобой вдвоем справились стаким запутанным делом.

— Я тут ни при чем.

— Очень даже при чем, — возразила Нора, — ктособрал весь материал? Я лишь сделала выводы, слушай!

На меня начали выливать ведра, нет, корыта, бочки, цистерныинформации.

— История эта очень запутана, — говорила Нора, —в ней много нитей. Сначала размотаю перед тобой ту, что связана с Ирой.

Ирина — существо удивительное, не обремененное никакимиморальными принципами. В голове у нее с самого раннего детства сидела лишь одназаноза: все вокруг живут лучше ее. Редко можно встретить такого патологическизавистливого человека, как Ирочка. А еще она жестока, эгоистична и готова радиполучения богатства на все. Следует отметить, что Ирина унаследовала характерне от Веры, а от Семена Юрьевича, человека, который тоже ни перед чем неостановится ради умножения своего капитала. Ирочка унижала Веру, Семен любилвтаптывать в грязь Наташу. Собственная дочь, Катя, раздражала отца, он считалее мямлей, не способной ни на какие решительные действия. Катюша пошла в мать,и отец не любил дочь, хотя ради того, чтобы посторонние видели, какая у негоотличная семья, он не отказывал Кате ни в чем, одевал ее, обувал, нанимал ейрепетиторов. Но это были рассудочные действия, любовью там и не пахло.

Когда Ирина узнала от Веры адрес отца, она ничтоже сумняшесяпошла к нему. Девица ни на секунду не сомневалась, что мать сообщила ей правду.По мнению Иры, такая дура и восторженная идиотка, как Вера, вполне могла знать,что ее любовник теперь богат, и из глупой гордости не брать у него алиментов. Наплевавна просьбу матери не ходить к Семену до ее кончины, Ира явилась к Короткову. Вкармане у нее лежало свидетельство из загса о смерти Веры.

— И где она его взяла? — влез я.

— Вера правильно предположила, что бумагу Ирине помоглаоформить подружка, соседка по подъезду, работающая в загсе. Милиция допросилаее, и она во всем призналась. Но это десятое дело.

Ирина и Семен прошли генетическую экспертизу, и потом отец сраспростертыми объятиями принял дочь. Ира сразу ему понравилась. Бойкая,веселая, отличница, не хныкса, как Катя.

Здесь уместно упомянуть о том, что Ира очень хитра. С самогораннего детства она научилась филигранно притворяться. Золотую медаль в школедевица заработала не столько благодаря трудолюбию и отменным знаниям, сколькоиз-за умения понравиться учителям. Там, где другой ребенок получал «четыре»,милой Иришке ставили «пять».