Невин пробежал глазами очередной свиток и отбросил его: все было бесполезно, он не мог забыть Мелиссу. Ее образ неотвязно преследовал его, постоянно вставая перед глазами. Ее лицо, улыбка, голос, движения – время не сумело затянуть их дымкой забвения. Невин чувствовал себя ничтожнейшим из живущих: без Мелиссы ничто из того, что он делал, не имело смысла. Он потерял свое счастье и превратился в слепое орудие Молоха. Его волей и жизнью управлял Кровавый, и Служение ему могло отвлечь Невина на время от его горя, но, как только насущные дела отступали на второй план, оно захлестывало его с новой силой.

– Кажется, кто-то идет по коридору, – сказал негромко Дарон, прислушиваясь. – Воин, в доспехах.

– Вампир? – спросил Невин, радуясь, что кто-то отвлек его от воспоминаний.

– Думаю, человек.

– Возьмем его живым, – решил Невин, поднимаясь из-за стола.

Носферату встали по обе стороны двери и замерли в ожидании. Вскоре стали отчетливо слышны приближающиеся шаги. Тихо позвякивали доспехи. Все стихло возле самой двери, и раздался негромкий, но уверенный стук. Невин протянул руку и отодвинул засов. Некоторое время ничего не происходило, затем дверь толкнули, и она начала тихо отворяться. Человек шагнул через порог.

Вампиры бросились на него одновременно. Дарон заткнул ему рот ладонью, вдвоем с Невином они повалили его на пол и принялись связывать.

– Не вздумай кричать! – предупредил Невин, садясь рядом с ним на корточки. – Я буду задавать вопросы, а ты – отвечать. Понял?

Человек моргнул.

– Телон, закрой дверь, – велел Невин, обернувшись. – Дай ему говорить, – добавил он, обращаясь к Дарону, который зажимал человеку рот. – Чей ты раб? – спросил он пленника.

– Ничей, – ответил тот хрипло.

Невин помолчал.

– Ты не из Бальгона? – спросил он с оттенком удивления.

– Нет.

– Откуда?

– Из Ялгаада.

– Зачем ты сюда приехал?

– У меня письмо для Мстислава арра Валерио. Отпустите, меня прислал герцог Дьяк.

– Неужели? – Глаза Невина вспыхнули. Он понял, что человек не понимает, кто они. – Где оно?

– Я должен отдать его Мстиславу арра Валерио, – повторил воин твердо.

– А ты его когда-нибудь видел? – усмехнулся Невин.

– Нет, – признался пленник.

– Он перед тобой. Давай письмо.

– Развяжите меня.

– Сначала послание.

– В правом кармане на груди.

– Достать! – велел Невин Телону.

Пленника перевернули на спину и обыскали. Свиток был передан Невину, который тотчас развернул его и прочитал.

– Та-ак, – протянул он тихо. – Значит, в Малдонии уже знают, что мы готовимся к войне. У вас прекрасные соглядатаи, – сказал он воину, – но клану Валерио это послание не поможет, а где наше логово, ты скоро узнаешь.

– Почему… ваше? – спросил пленник, нахмурившись.

– Боюсь, я тебе солгал, – усмехнулся Невин. – Я не Мстислав. Заткни ему рот, и получше! – велел он Телону.

Человека положили в угол комнаты. Невин решил взять его с собой в Кар-Дагельм, чтобы допросить спокойно и подробно. Судя по доспехам, он не был простым воином и мог знать что-нибудь важное. Конечно, жаль, что в Малдонии стало известно о том, что носферату собирают новую армию, но это ничего не меняет, просто придется действовать быстрее.

Невин еще раз пробежал глазами свиток. Как они могли узнать? Он побарабанил пальцами по столу, затем взглянул на пленника. Спросить, что ли, этого? Вряд ли он знает. Ладно, подождем до возвращения в Кар-Дагельм. У Невина было много вопросов, но ответ на один из них интересовал его больше всего: действительно ли Железный Герцог завладел Книгой Молоха? Он бы хотел, конечно, знать еще, для чего она понадобилась полководцу, но сомневался, что это известно кому-нибудь, кроме самого Дьяка.

* * *

Утреннее солнце слепило глаза узников, проведших в подземелье королевского замка столько дней, что они забыли, каково это – смотреть на ясное небо и не обливаться слезами. Осужденные, шагавшие к поджидающему их эшафоту, походили на затравленных зверей. Они жмурили глаза от режущего света, а роскошные одежды превратились в пропитанные кровью, потом и испражнениями лохмотья.

Узники едва держались на ногах и поминутно спотыкались. Видимо, только сознание того, что они оказались на свежем воздухе и выбрались из подземелья, мешало им упасть.

Через некоторое время глаза привыкли к новому освещению, и обреченные увидели, что их ведут к виселице. На фоне бледно-розового неба четко вырисовывалась поперечная балка, с которой свисали одиннадцать веревочных петель. На перекладине сидели три жирные вороны, ничуть не смущающиеся тем, что вокруг собралась огромная толпа желающих поглазеть на казнь.

Площадь действительно была заполнена до отказа. Она походила на волнующееся море человеческих голов. Все взоры устремились на одиннадцать узников, пробиравшихся к эшафоту под охраной тюремщиков, – Дьяк опасался, что родственники знатных осужденных могут попытаться освободить их. Толпа была настроена враждебно, она с нетерпением ожидала казни предателей, пытавшихся захватить власть и ради этого убивших наследного принца, а возможно, отравивших и самого короля Мирона. Присутствовало в этом ожидании и любопытство: людям хотелось знать, какие изощренные пытки выдумали палачи для столь опасных преступников.

Дьяк наблюдал за происходящим из окна своего дома-замка. Он отказался присутствовать на казни и теперь стоял, чуть отодвинув тяжелую портьеру. Толпа вызывала у него отвращение, смешанное с презрением: она не решала ничего, но требовала, чтобы правители действовали в ее мелочных интересах. Эти люди внизу полагали, будто станут свидетелями справедливого возмездия, хотя на самом деле были лишь статистами, даже более того – декорациями, которыми Дьяк обставил свой триумф.

Стражники передали осужденных палачам. Те втащили их на эшафот и подвели под перекладину. Некоторые узники дрожали, другие держались отчужденно, но ни один не издал ни звука – Вопрос выполнил распоряжение Дьяка и позаботился о том, чтобы осужденные не могли говорить.

Несчастным надели на шеи петли и слегка затянули. Городской палач прошелся взад и вперед по подмосткам, проверяя работу своих подручных. Сегодня он и сам был на вторых ролях, потому что казнь предстояло совершить другому человеку.

В толпе раздались приветственные крики, и на площади показался Вопрос. Он шел пружинящей походкой, слегка подергиваясь и щуря привыкшие к полутьме подземелья глаза. На нем была красная свободная рубаха, заправленная в кожаные штаны, на ногах – мягкие сапоги без подошвы. На плечи Вопроса была накинута короткая бурка. Он вяло помахал зрителям, благодаря за теплый прием.

Толпа впервые видела его, но ей было обещано «достойное зрелище под руководством настоящего мастера своего дела» – так говорилось в листовках, распространенных по городу людьми Дьяка. И от Вопроса ждали настоящего представления.