— Нам надо поговорить, — встречает меня Катрине, когда я возвращаюсь. Она в халате, но очевидно решила манкировать йогой. Она садится, я устраиваюсь напротив.

— Ты не мог бы всё-таки одеться? Из вежливости.

Я поднимаюсь и иду за своим чёрным халатом.

Бытует миф, что, услышав от женщины фразу «Нам надо поговорить», все мужчины впадают в панику. Я не ощущаю её. Мы с Катрине всегда без проблем обсуждаем то, что нас гнетёт. Хотя, естественно, я начинаю прикидывать, что могло стрястись на этот раз.

— Да? — говорю я осторожно.

— Сигбьёрн, с тобой всё в порядке? — спрашивает она.

— Вроде бы. А почему вопрос?

— Ты... так отдалился от меня. Я чувствую, что в последнее время мы не общаемся нормально.

— В последнее время ты почти не была дома, — замечаю я. — Возможно, дело в этом.

Она отхлёбывает глоток чая.

— Ты прав. Я тоже хотела бы реже уезжать, да ничего не попишешь, иногда всё сходится. Мне самой командировки опостылели. Честное слово, весной станет гораздо лучше.

Я киваю. Она продолжает:

— Но мне кажется утомительным каждый раз, возвращаясь домой, обнаруживать... загадочные вещи. Ты ходишь голый, с перебитым носом, а на столе в гостиной валяется пистолет. Разве непонятно, что меня это настораживает?

— Возможно, немного странного в этом есть, — признаю я.

— Как подвигается твоя работа? Ты доволен? Всё получается как надо?

— Нормально подвигается, — отвечаю я.

Я думаю о разбирательствах с Йэвером. Ему не кажется, что всё получается как надо. Но это моя проблема. И мне её утрясать. С Сильвией дела обстоят тоже не лучшим образом. Я очень долго уповал на это объяснение с Катрине, надеялся, что когда она наконец окажется дома и мы сможем выяснить отношения, то разговор будет решающим. А сейчас решать уже нечего. Мне лучше. Криз я переживал вчера, с момента, когда взялся за пистолет и пока не вытащил из него магазин. Потом я отдыхал, наслаждался, играл в «Sim City 2000». Самые обыденные занятия. Да, поспать было бы нелишним. Так ведь и Катрине не выспалась.

— У тебя не бывает чувства, что у нас проблемы в общении? — спрашивает она.

— В целом — нет. Мы оба слишком много работаем, в этом всё дело.

— Ты считаешь, что дело только в этом?

— Возможно, я сегодня не в форме. У меня два больших заказа, и я сижу с ними ночами. Мне искренне жаль, если это сказывается на наших отношениях.

— Иногда мне чудится, что ты ускользаешь от меня. Что я не могу к тебе пробиться.

Нечто в её лице вдруг наводит меня на мысль, что разговор не обо мне. Она опасается встречаться со мной взглядом, делает странные гримаски ртом. Силится что-то сообщить мне и не может собраться с духом. Внезапно всё встаёт на свои места. Беседа до сих пор была прелюдией, необходимой, дабы встроить в контекст и логику причинно-следственных связей некое признание. Догадываюсь, какое именно.

— Ты часом не встретила ли другого мужчину? — спрашиваю я.

Она вспыхивает. Едва не опрокидывает чашку, кладёт ногу на ногу. Насколько я знаю, так действует бессознательный защитный механизм.

— Этого бы не случилось, если бы я не мучилась из-за нарастающего между нами отчуждения, — признаётся Катрине.

Она обезоруживающе улыбается — видно, облегчение сильнее стыда. Если ей вообще-то стыдно.

— А как ты догадался?

— Ты никогда не умела ничего от меня скрывать.

— Наверно. Правда, скрывать было особо нечего.

— И насколько это серьёзно?

— Серьёзно? Да ты что! Один-единственный разок, в эти выходные. Я ужасно раскаиваюсь, Сигбьёрн.

Сейчас она откровенна. И наконец-то глядит в глаза.

— Кто он? — спрашиваю я.

— С работы. Начальник производства. Он швед, лет сорока пяти. Обходительный, наверно сексуальный, но меня он никогда с этой стороны не интересовал, до последнего раза. Так получилось. Мы сидели в отеле, в баре, пили, и я почувствовала себя страшно одинокой. Одинокой и пьяной. Через это все глупости и творятся!

Она нервно смеётся. Я вижу, она не рассчитывала на такую спокойную реакцию с моей стороны. Не желаю озвучивать, как она себе это представляла. Ещё б ей было не перепугаться при виде пистолета.

— Оно того стоило?

— Стоило? Невозможно сказать. В тот момент — да. Надеюсь, ты не обидишься, если я признаюсь, что было замечательно. Мы резвились долго, сам знаешь, как это бывает с новым партнёром. В несколько заходов. Но самым потрясающим было внимание. Безраздельное внимание. Мне кажется, ты мне его давно не уделял.

— Я ценю твою честность, — отвечаю я, пытаясь вызвать в сознании картинки, разжигающие ревность. Катрине захлёбывается криком в комнате отеля. Её легко представить. Телевизор, минибар, огромная кровать, кресло или два. Вид на Виктория-харбор и детище И. М. Пея. Чужой мужчина, исполняющий все её фантазии. Интересно, матерился он по-шведски? Нет, с ревностью ничего не выходит.

— Это больше не повторится, — продолжает она. — Я уже решила.

— Откуда ты знаешь?

— Нет, но... Во-первых, он женат. Во-вторых, мы не так часто пересекаемся. И потом, это не было настолько божественно. Но я подумала, что ты должен знать.

— Мало того, ещё и разделить вину, если я верно понял, — говорю я.

Она теряется.

— Конечно, твоей вины здесь нет. Она целиком моя. Но я хочу сказать, что такого могло и не случиться. Если б дома всё было нормально, мне б и в голову не пришло... Разве не так? Ты очень сердишься?

— Не очень. А что, похоже?

— Как раз нет. По-моему, ты поразительно спокоен. Вернее, холоден как лёд.

— Ты этим разочарована?

— Немножко, — тянет она с улыбкой. — Признаюсь: я чуть-чуть разочарована. Но ты меня простишь? Не сразу, понятно, но постепенно? Если я дам слово, что такое никогда не повторится?

— Попробую, — отвечаю я. — А ты была в том новом платье? Когда закрутила с ним?

— Нет, — отвечает она. — Но он помог его выбрать. Мы пообедали и вместе походили по магазинам. Потом он улетел.

— И он оплатил платье?

— Нет конечно. Он же швед! — хохочет Катрине. — Хочешь посмотреть, как оно мне идёт?

— С радостью.

Она уходит в ванную и одевается в платье. А появляется оттуда Катрине, которой я давно не видел. Женщина, на которую встанет у любого начальника производства не только сорока пяти лет. Она делает те же телодвижения, что и в гонконгском баре, вульгарные, откровенные, как проститутка. Женский брачный танец, означающий: я доступна.

— Иди сюда, — подзываю я и тяну её к себе на колени. Она усаживается на меня верхом и обхватывает руками мою шею. Я целую её в ямочку и провожу рукой по спине, опускаясь вниз. Халат распахнулся, и она чувствует меня. И отзывается. Может, она подстёгивает свою похоть воспоминаниями о шведе, мне плевать. Не пройдёт и секунды, понимаю я, как мы завалимся на пол, мне хочется совершить это прямо тут, на полу в гостиной.