— Нет, — произнесла я тихо.

Дориан пытался вернуть свое спокойствие, и удивительнаяволна сожаления и скорби наполнила меня в ответ на кавалькаду эмоций, которыедолжны были идти через него. У него не было причины помочь мне, не после тогокак он узнал обо всех моих изменах. И конечно не той, которая носила ребенка отдругого мужчины.

— Пожалуйста, — взмолилась Жасмин.

Её серо-голубые глаза были большими, и в них сквозилоотчаяние. Я никогда не видела её такой кроткой и смирной. И я, конечно, не ожидалаувидеть её говорящей от моего имени.

— Пожалуйста, помоги нам. Пожалуйста, дай намгостеприимство. Ваше Величество.

Мои глаза по-прежнему были прикованы к Дориану, а сердценыло от боли, которую я ему причинила. В стороне я слышала Кийо, снова предупреждающегоДориана.

— Это только между мной и Эжени. Отдай её мне и этозакончится. Если ты этого не сделаешь, то сюда прибудет Майвенн, и бог знаеткто еще.

— Мне жаль, — сказала я Дориану, мой голос был еле слышен. —Мне жаль.

— Пожалуйста, — овторила Жасмин, готовая заплакать. —Гостеприимство.

Весь мир зависел от Дориана. Все затаили дыхание. Затем,внезапно, он отвернулся от меня.

— Конечно, — сказал он решительно. — Дочери Короля Бурьнаходятся под моей защитой. Удалите кицуне, и больше не позволяйте ему входить.

Гвардейцы были в движении почти до последних слов Дориана.Множество их проскользнуло в комнату в последнюю минуту или около того, и этобыло положительным моментом. Они крепко держали Кийо, а он стремился вырватьсяиз их рук. Стражники старались вытащить его назад из комнаты, но мало в этом преуспели,а он отбивался изо всех сил. Он был силен, просто безумно силен, и мне страшнобыло даже думать о том, что было бы, если бы он забрал меня с собой в такомослабленном состоянии.

— Дориан! — заорал Кийо, до сих пор боровшийся с захватомохранников. — Не делай этого! Ты еще пожалеешь об этом!

Дориан вернулся к своему нормальному лаконичному образу.

— Ты будешь обращаться ко мне «король Дориан» или «ВашеВеличество», — сказал он. — И не посмеешь ослушаться меня в моем доме.

Пол задрожал, и я услышала, как все присутствующие затаилидыхание. С тревогой я вспомнила праздный комментарий, сделанный Дорианомоднажды, что он может разрушить замок рядом с нами, если он того захочет. Стеныстояли неповрежденными, но большой кусок каменного пола разрезала трещина, этовызвало много воплей ужаса. На моих глазах каменная плита видоизменялась и растягивалась,а потом полетела по воздуху прямо к Кийо. Она обернулась вокруг его тела,прижимая к нему руки, в качестве магической смирительной рубашки. Неудивительно,что Кийо прекратил сопротивление, но его крики не прекращались.

— Эжени! Ты не знаешь, что ты делаешь! Это не конец! Эжени!

— Уведите его, — приказал Дориан бесстрастно. — Немедленно.Если он будет сопротивляться или трансформируется, убейте его.

Охранники поспешили подчиниться в то время, как Кийо кричали продолжал возмущаться по поводу меня, Дориана и мира. Я надеялась, что онибудут действовать быстро, потому что Дориан уже был на грани. Если Кийо превратитсяв лису, то он выскользнет из каменной клетки. Правда он должен был бы превратитьсяв небольшую лисицу, которая не могла бы принести много вреда, но все же. Былобы намного лучше для все нас, что бы Кийо находился вне стен замка. Охранникиудалились и волнения улеглись. Жасмин обратилась к Дориану.

— Вам следует в любом случае убить его, — сказала онарешительно.

Это была её обычная реакция.

Тень улыбки промелькнула по лицу Дориана, хотя глаза все ещеоставались жесткими.

— Ты почти так же очаровательна, как и твоя сестра, —заметил он. — Не имеет значения, насколько я недоволен вами обеими прямосейчас, но я признаю, что с вами определенно интересно. И вскоре станет ещезабавнее.

Это уже относилось ко мне.

— И если ты думаешь, что выиграла войну ранее, то ты ещеничего не поняла, моя дорогая. Ты доставила мне совсем немного проблем.

Я едва слышала его. Адреналин в моем теле началзаканчиваться, и боль от борьбы с Кийо, а затем от вынужденного перехода,начала возвращаться. Я почувствовала себя больной, и все вокруг вновь началовращаться.

— Прости, — успела сказать я Дориану до обморока.

— Итак, позволь мне убедиться, что я понял все правильно.

Я вздохнула и перешла на кровать, зная что Дориан затеялэтот разговор лишь для того, чтобы поставить меня в неловкое положение, емунравилось смотреть как я выкручиваюсь.

— Ваши технологии позволили тебе узнать, что у тебя будетмальчик и девочка, когда они еще не рождены, и позволили тебе услышать ихсердцебиения, — продолжил он. — Но некоторые лекарства, необъяснимым образомполностью нейтрализовали другие, которые ты принимаешь, чтобы предотвратитьбеременность.

— Принимала, — пробормотала я.

Дориан откинулся на спинку бархатного стула, изображая налице чрезмерно драматические размышления. После обморока меня проводили вгостевую комнату, приличествующую моему статусу — хороший признак, так как«гостеприимство» просто означало защиту, не обремененную никакимидоговоренностями. Она была, конечно, не так красива, как у Дориана, но матрацбыл таким же толстым и мягким, а зеленый бархат полога сочетался с тяжелымпарчовым покрывалом на кровати. Мне было так плохо, что я, честно, была готовапросто свернуться калачиком где-нибудь на полу. Я проснулась уже около часаназад, одна в огромной комнате, если не считать Дориана.

— Какой очаровательно сумасшедший поворот событий, — вслухразмышлял он, потирая подбородок. — Если ты ожидала, что Железная Коронаиспугает людей, просто подожди, пока разлетятся слухи. Которые, без сомнения,уже имеют место.

Я накрыла лоб рукой.

— Разве уже не достаточно плохо то, что я ношу ребенка изпророчества, будущего завоевателя мира? А как же все политические последствия?

— Потому что ты носишь ребенка из пророчества, будущегозавоевателя мира. Это в людской натуре — жаждать сильных ощущений.

— Я думала, что почти все хотят победить человеческий мир.

— Большинство, — согласился он. — Но не все. Особенно те,кто, увидев, как далеко ты зашла в своих достижениях, может бояться, что тысначала завоюешь этот мир.

Я перевернулась на бок, чтобы лучше его видеть. Посленедавнего спектакля, Дориан замаскировал все свои чувства по поводу моейбеременности, переключаясь в режим хитрого правителя.

— Но не ты, — сказала я. — Ты всегда бы благосклонен к этому— к исполнению пророчества.