— Лиза? Ты где была? Я же просил не выходить, — раздается голос Якоба, и я понимаю, что пора. Оборачиваюсь с ослепительной улыбкой на лице.

— Я в булочную бегала. Ты прости… Я встретила Илью. Представляешь, мой муж жив! Я так счастлива! Мне нужно идти… Ты прости меня пожалуйста. Но мне пора.

— Что ты несешь. — Голос плетью рассекает пространство.

— Не знаю, что еще сказать. Вроде все собрала. Извини, правда. Не хотела обижать тебя. Я не думала, что ты настолько всерьез нашу игру воспримешь…

— Нашу игру? — теперь глаза Якоба налиты яростью. — Ты была с самого начала заодно с этим уродом?

Не понимаю, что он говорит. Якоб получается знал, что Илья жив? Он и правда, ведь даже не удивился. Не задал никаких вопросов…

Комната начинает сужаться, стены качаются перед глазами. Я не понимаю, что происходит. Ощущение, что попала в некий сюрреалистичный мир. Где ничего не поддается моему пониманию. Кроме одного — все вокруг играют со мной. Если это правда… если Якоб знал, что Илья не погиб… что в любой момент придет за мной…

Но я не могу задать этот вопрос. Даже сейчас, когда все внутри болит от вопросов и подозрений, я не могу подвергать его жизнь опасности.

— Пока, Штаховский, — мой голос дрожит, еле сдерживаю слезы, но ослепительно улыбаюсь. Может когда еще пересечемся. Не скучай.

Иду к двери, но тут он хватает меня за запястье и очень сильно сжимает. Едва не вскрикиваю от боли.

— Значит, муж за тобой пришел, и ты уходишь? — язвительный голос Якоба хлещет как пощечина. — Все шмотье собрала? Или помочь с чем?

Что мне ответить ему? Если хоть малейший признак подам, что не хочу уходить, что это для меня равносильно смерти… Якоб может пострадать. Илья никогда не отступает от сказанного, это единственное что я точно знаю о муже. А уж причинять боль — его любимое занятие. Сейчас почти уверена, что жить мне осталось недолго. Понимала, что смерть будет избавлением, я о ней еще и мечтать буду… Готовилась к боли, к издевательствам, которые так любил мой муж… Раньше его сдерживало наличие отца… Но папы больше нет. И даже он обманул меня. Сказал, что убил Илью. Но не смог. Не решился. Но сейчас не обо мне речь. Я должна сделать все, чтобы Якоб поверил, что ухожу по собственной воле.

— Да… Прости. Я хотела тебя, и получила. Стало скучно.

— Я так и думал. Ничего другого и не ждал от тебя.

— Да, ты хорошо меня знаешь…

— На мгновение я подумал что узнал другую тебя…

— Ты ошибся. Забудь обо мне. Ты мне больше не интересен, Якоб.

Черт, вот только голос дрожит. Чувствую, что разрыдаюсь сейчас. Как же больно… Душа плачет кровавыми слезами.

"Но ты хотя бы получила то, о чем всю жизнь мечтала", — уговариваю себя мысленно. — "Он был твоим целый месяц. Был с тобой. Любил тебя. Ты узнала, что такое любовь. Для такой невезучей, как ты, это больше чем жизнь. Он показал тебе рай, чтобы, когда вернешься в ад не было так страшно…"

Я вышла из его дома высоко подняв голову и расправив плечи. Не торопливо, но и не медля. Отыграла как по нотам…

* * *

— А он тебя легко отпустил, — усмехается Илья, когда сажусь в машину, втаскивая за собой чемодан, который взяла с собой непонятно зачем. — Значит не особо и нужна была.

Наверное, он прав. Якоб легко отпустил меня. Значит, между нами так и не возникло настоящей близости. Это спасло ему жизнь. Но если быть откровенной — разбило мне сердце.

Илья привез меня в тот же дом, где мы пытались сосуществовать в наше недолгое супружество, откуда я бежала. Это здание наводит на меня ужас, а при мысли о подвале все тело начинает покрываться липким холодным потом. Всю дорогу в автомобиле я молчала. Не могла говорить, точно онемела разом. Даже страха не было. Какая-то полная безнадежность. И страха смерти не осталось. Потому что умерла в тот момент, когда в последний раз заглянула в глаза Якоба. В них такое презрение плескалось. Наверное, во мне умерла великая актриса. А мне-то казалось, что играю перед Якобом бездарно… Но Штаховский поверил. Может, хотел поверить? Может подспудно ждал от меня подвоха?

Все та же прислуга, тихая и незаметная, накрывает на стол. Теперь нет сомнений — эти женщины в курсе всего что творит их хозяин.

— Ты ведь помнишь, где твоя комната? — спрашивает Илья. — Но все равно, Соня тебя проводит.

Еще одна женщина. Высокая, крупная, фигура больше похожа на мужскую. От женщины в ней лишь длинные волосы, заплетенные в косу. Спортивная одежда — брюки с широкими карманами и обилием молний, заклепок, рубашка хаки.

— Соня теперь с тобой будет всегда. Даже в туалете. — Сообщает мне Илья. — Чтобы не возникали мало ли какие соблазны. Ты все еще очень ценна для меня. Прими душ…

— Потри ее как следует мочалкой, — обращается к моей тюремщице. — Пусть смоет с себя прикосновения чужого мужика, — тут голос уже совсем язвительный. — Когда отдраишь сучку, пусть оденет то что я приготовил. Через час жду здесь.

И комната та самая, наша общая спальня, где я спала одна… Сейчас понимаю, насколько мне повезло в тот момент. Потому что Илья боялся моего отца.

Но почему ты не убил его, папа? Или тебя тоже обманули? Ослушались приказа?

Наверное, я никогда этого не узнаю. Но не хочу думать, что Герман предал меня. Это слишком больно.

Стягиваю с себя жакет и бросаю на постель. Я потная, вся одежда влажная. Колени подкашиваются, мутит. А впереди меня ждет нечто болезненное и страшное.

Чувствую себя как в тюрьме, когда руки абсолютно чужой женщины намыливают меня снова и снова. Отмывают. От моего прошлого. Забирают последние крупицы счастья. Чувствую себя куклой. Ни чувств, ни желаний, ни надежды. Все умерло.

* * *

— Ты ничего не хочешь спросить, дорогая? — ухмыляется, глядя на меня, Илья. — Неужели не интересно как я воскрес?

Я не хотела ни говорить не видеть его. И все же был вопрос, который мучил меня очень сильно. После мытья Соня следила, как я сушу волосы, затем одеваю приготовленное платье — облегающее, короткое, из черного латекса. В нем я похожа на проститутку. Но сейчас мне не до наряда, есть куда более серьезные проблемы.

— Майло жив? Если ты жив, значит и он…

— Бл*дь, мы обо мне говорим, а не о твоей проклятой собаке!

— Ты спросил, что меня интересует. Меня волнует Майло…

— Он сдох! — рявкает Илья. — Я сам лично свернул ему шею и испытал офигенное наслаждение. Прям вот свадебный подарок ты мне сделала, оставив эту тварь здесь и дав возможность выплеснуть свою ярость в момент, когда посмела сбежать от меня.

— Я не верю тебе!

— Не верь, — усмехается. — Скоро ты поверишь, чему угодно. Все что скажу, будешь как истину в последней инстанции принимать.

— Рано или поздно ты свое получишь! — вскакиваю из-за стола. Мне так больно слышать о смерти Майло, жуткой смерти, если верить этому садисту. — Жаль отец не смог добраться до тебя!