— Стоп! — прервал Егор. — Расскажи-ка подробнее о болезни. Ну в чем она выражается, какие признаки, симптомы?

— Симптомы? Не знаю такого слова, — непонимающе помотал головой Соколов. — А болезнь, она так дает о себе знать: слабость наваливается страшная, ноги отказываются ходить, десны очень сильно опухают и чернеют, зубы расшатываются и начинают выпадать — один за другим. Местные чухонцы посоветовали: усердно пить отвар из свежей сосновой хвои. Сегодня с утра все солдаты и офицеры полка — в обязательном порядке — ее заваривают и пьют.

«Цинга, понятное дело! — высказался образованный внутренний голос. — Но мы-то с тобой, братец, ребята тертые, виды видавшие, а главное, начитанные и очень предусмотрительные! И еще. Надо незабвенному Джеку Лондону сказать отдельное спасибо: ведь именно благодаря его бессмертным произведениям, широким массам — в девятнадцатом и последующим веках — станет известно, что сырой картофель — самое лучшее и надежное средство от цинги…»

— Ухов, бездельник, ко мне! — громко прокричал Егор в приоткрытую дверь комендантской избы. — Тащи сюда свой вещмешок, быстро!

Ванька, улыбчиво и почтительно козырнув Соколову (бывший полковой командир!), сбросил вещевой мешок у ног Егора, развязал тесемки, дисциплинированно отошел в сторону и тихонько замер у бревенчатой стены, просительно посматривая на генералов.

— Оставайся уж, морда любопытная! — усмехнувшись, махнул рукой Егор, нагнулся и достал из вещмешка два светло-розовых клубня, каждый размером со сжатый среднестатистический мужской кулак. — Ну, оглоеды, знаете, что это за овощ такой?

— Первый раз вижу эту диковинку! — честно признался Соколов.

Ухов же расплылся в широкой улыбке и браво доложил:

— Картофель это, господин генерал-майор! По осени я видел, как в вашей Александровке крестьяне его выкапывали из земли. Выкапывали да нахваливали. Один раз даже довелось попробовать — в вареном виде… Вкусно весьма!

— Молодец, наблюдательный! — скупо похвалил денщика Егор и пояснил Соколову: — Вылечим мы сейчас всех твоих болящих. Делать надо так: картофель тщательно моется и мелко-мелко перетирается — в сыром виде, вместе с кожурой. Полученную кашицу необходимо тщательно и усердно втирать в десны захворавшим воякам — три раза в день… Еще, генерал-майор, надо срочно отправить в северные леса группу умелых охотников, пусть их возглавит Прохор Погодин. Свежее мясо — тоже знатно препятствует наступлению этой болезни. Ты же небось всю зиму солдат кормил кашей с солониной да с копченой шведской ветчиной? Ладно, не виноват! Но в следующий раз — учитывай… Кстати, а где славный фрегат «Луиза»? Почему не вижу?

— Зимует «Луиза» во льдах реки Охты, Александр Данилович, в трех верстах выше по течению. Чухонцы говорят, что в Охте вода гораздо теплее. Поэтому и лед там тоньше бывает зимой… Набрали новую команду — из русских опытных рыбаков, шведских же моряков я, как и обещал, по поздней осени отпустил по домам. А шкипером на «Луизе» теперь ходит Евсей Фролов из деревни Фроловщина. Эта деревушка названа так в честь его прадеда. Толковый малый Евсей, ничего не скажешь, на Неве знает каждую мель, по Ладоге хаживал часто.

Апрель и май прошли в трудовых повседневных заботах. Егор постоянно переезжал с места на место: Ниеншанц — Заячий остров — Питербурх — остров Котлин — Заячий остров — Ниеншанц… Работа спорилась, но приходилось постоянно подстегивать, направлять, орать, указывать на ошибки, материться, жестоко наказывать… Удивительно, но наиболее успешно дела продвигались на Заячьем острове, где очень толковым и дельным руководителем проявил себя боярин Алексей Таничев — воевода новгородский. Толстый и внешне очень медлительный, он оказался мужиком шустрым и хватким, выпить, правда, мерзавец, любил, да сей грех простителен — если, конечно, не мешает трудам успешным…

— Мы, Александр Данилович, даже выстроили баньку путную, важнецкую! — хвастался воевода. — Отличная получилась баня: жаркая, отменная… Эх, жаль только, что веников нет! Ничего, как лист березовый народится, так и веников заготовим — крепких да пышных…

Во второй декаде мая на невские берега начали прибывать передовые подразделения дивизий Аникиты Репнина и Автонома Головина.

— Все, господа, пора следовать к крепости Нотебург! — объявил своим полковым командирам Егор. — Гонец извещает, что корпус Шереметьева и дивизия Апраксина уже вышли к деревне Назия и встали там временным лагерем. С ними прибыли осадные единороги, купленные в Дании боярином Матвеевым. Еще два десятка ломовых пушек перемещаются от Старой Ладоги на крепких и больших плотах — вдоль озерного берега. Со стороны Ладожского озера их надежно охраняют пушечные ялы и каторги, выстроенные на верфях олонецких и староладожских, даже присутствует один двухмачтовый фрегат, который контр-адмирал Алексей Бровкин уже выстроить успел. Так что шведские корабли, которые квартируют в Кексгольме, нам больше не страшны. По озерному же берегу плоты сопровождает Екатерининский полк нашей дивизии Преображенской… Приказываю! Дикому полку срочно проследовать на юг и заняться целенаправленным поиском батальонов этого упорного генерала Кронгиорта. Найти и уничтожить! Петровскому и Александровскому полкам, оставив в Ниеншанце по одной роте для охраны, следовать к крепости Нотебург, но только по северному берегу Невы, то есть по правому, если смотреть по течению реки… Мой замысел вам понятен? Скорее всего, будем штурмовать эту твердыню сразу с двух сторон. Разведчики сказывают, что северный берег невского истока шведами сильно укреплен, там даже возведены оборонительные шанцы. Необходимо быстро выбить оттуда неприятеля и занять его позиции. Ерунда, силами двух полков справитесь с легкостью… По дороге скупайте у местных рыбаков все лодки — без исключения, как выйдете к ладожским берегам, так сразу же начинайте мастерить надежные плоты. Регулярную связь постараемся поддерживать посредством гребных лодок и каторг, которые будут курсировать от одного берега Невы к другому и обратно…

В первых числах июня все войска соединились и организованно вышли на длинный и широкий береговой мыс — прямо напротив Нотебурга.

— Ух ты, красотища-то какая, мать ее! — высказался, восторженно хлопая себя по ляжкам, Ванька Ухов. — Не крепостица — а картинка чудная!

Древняя крепость, сложенная из светлых северных валунов, была заложена — в незапамятные времена — на невеликом острове, расположенном посредине Невы, у самого ее озерного истока.

— Да, кораблям мимо этого Нотебурга не пройти безнаказанно! — уважительно прокомментировал увиденное Борис Петрович Шереметьев. — Вмиг крепостная артиллерия разнесет их в мелкие щепки… Стены-то — как высоки и неприступны! Да, здесь придется повозиться знатно. Людей положим — без счета. Недаром эту твердыню раньше именовали Орешком. Как бы нам зубов не обломать своих — об орех сей…

— Прекратить нытье! — слегка повысил голос Егор. — Рыть на мысу апроши и редуты для пушечных батарей — со всем прилежанием! Велено Петром Алексеевичем взять этот Нотебург штурмом, знать, и будем штурмовать, живота своего не жалея…

«Ну и напрасно! — не удержался от ехидной реплики внутренний голос. — Устроить плотную блокаду — с суши и озера, так крепость месяца через четыре и сама сдалась бы… С другой стороны, если к октябрю не взять этого Нотебурга, то можно и генерал-губернаторского звания запросто лишиться. Да и о княжеском титуле придется забыть надолго. Санька сильно расстроится, обидится, неделю-другую будет дуться и на поцелуи отвечать с прохладцей, без привычного жара… Не, братец мой, без решительного штурма здесь никак не обойтись!»