И утром он на редкость хмурый, даже по сравнению со своим обычным состоянием. Мы опять идем вдоль деревьев, тут самое удобное место для ходьбы — как будто пустая тропинка между полосами. Идем очень быстро, но вдруг Улем начинает замедляться, почти изумленно поглядывая в сторону Старого леса. Это происходит все чаще, пока он, наконец, совсем не останавливается и не начинает настойчиво этот лес разглядывать.

— Что? — рискую спросить.

У него вдруг очень неуверенный вид, несвойственный альфам в целом, а уж ему тем более.

— Нам нужно свернуть, — нетвердо произносит.

— Зачем?

Он молчит, но вдруг делает туда шаг.

— Инстинкт, — коротко сообщает.

То, что Ждан видел? Я не спрашиваю и не спорю, а просто иду следом. Мы входим под тень толстенных шершавых деревьев, весна зарастила все пространство подлеска высокой травой, крепко хватающей за ноги. Если идти туда в платье, трава за пару шагов спеленает ноги подолом так, что не двинешься. Улем, однако, несется вперед и все быстрее. Я изо всех сил выдираю ноги из цепкой травы и спешу следом. Вдруг… он останавливается и слегка наклоняет голову, напрягается, как перед дракой. Выглядываю из-за плеча…

Через секунду в моей руке нож, а белоглазый напротив вскидывает на мое движение арбалет. За его плечом торчит такой же, заряженный блестящим толстым болтом, способным сделать во мне дыру размером чуть ли не с кулак. Лица врагов напротив невозмутимо ледяные, словно застывшая на морозе вода. Улем перекинуться не успел и безоружен, но если они нападут, он перекинется. Одного я могла бы вырубить, но тогда выстрелит второй арбалет.

Пока я продумываю варианты, в голову приходят вопросы. Почему их так мало? По лесу дивы слоняются только десятками, во главе с поводырем. И почему там… девчонка?

Там девчонка! За спиной белоглазого узкое бледное лицо в капюшоне, но волосы лезут из-под него так, что не ошибешься.

— Девчонка, — тихо цежу сквозь зубы. Улем не шевелиться. Он готовиться и если сделает прыжок, я должна буду его прикрыть. Подобные ситуации рассматривались нами не раз. Только… не такие. Всего двое дивов, один из них — девчонка.

Арбалет напротив целиться в меня смертельным жалом. Я не волк и не смогу уклониться, все что успею — вырубить его вместе с собой. Это единственное, что удерживает Улема, от одного болта он меня прикрыть сможет, но не больше. В человеческом облике, закрывая кого-то, не повернешься, как надо. Значит, второй болт достигнет цели. Меня. Улем ждет.

В таком напряжении идет время, плывет солнечными лучами мимо наших ног, летит пылью от порывов ветра. Не знаю, сколько времени прошло, только вдруг… Девчонка резко выдыхает и… опускается на землю. А когда белоглазый отвлекается на нее, Улем перекидывается. Мгновенно визжит арбалетный болт, заседая в густой медвежий мех, но уже через секунду медведь валит белоглазого с ног. Размахивается лапой…

— Стой! — вдруг ору я. И несусь к ним со всей возможной скоростью. И, конечно же, цепляюсь по дороге за какой-то пучок особо крепкой травы. Хорошо хоть нож успеваю откинуть, а то бы точно себе распорола что-нибудь.

Медведь хрипло рычит, но дива не добивает.

— Стой, Улем! — строго повторяю, смотря на девчонку. Из-под плаща виднеется темное, почти черное платье, но и на нем четко видны следы крови. Она без сознания.

— Свяжи его и не трогай! Стой! Я сама свяжу.

Улем прижимает дива за шею и поясницу, пока я ищу веревку, а потом быстро его связываю. Этому меня тоже Улем научил, стягиваю так, чтобы двинуться не смог, белоглазый глухо рычит в землю и дергается, но сбросить с себя вес медведя не способен даже самый крупный, хорошо обученный воинскому искусству див. А этот вообще какой-то мелкий и хилый, кроме арбалета в нем ничего опасного и не было.

Как только пленный связан, Улем перекидывается и, резко хватая меня за руку, тащит в сторону. Оттолкнув совершено невежливо за дерево, вдруг наклоняется и рычит:

— Их надо убить!

В его глазах жажда крови, горячность боя владеет каждой клеткой напряженного тела. Звериный гнев застилает человеческий разум такой плотной пеленой, что становиться страшно.

— Улем, — зову тихо-тихо. Теперь, чтобы меня услышать, надо прислушаться. А значит — успокоиться. Жду, пока кровавая дымка в глазах напротив растает.

— Оденься! — вдруг понимаю, что он совершено голый. Как же, разодрал всю одежду, когда перекидывался, времени раздеваться-то не было.

Он быстро меня отпускает.

Возвращаясь к дивам, я оглядываюсь на связанного и встречаю упорный, пылающий ненавистью взгляд. Потом иду к девчонке и как только приседаю рядом, парень яростно шипит и дергается. Тут же над ним Улем, в штанах, значит, запасные с собой все-таки взял. Неужели ждал чего-то подобного?

— Улем, не трогай его!

— Почему? — очень спокойно спрашивает, равнодушно разглядывая тело под ногами. — Я думаю, их надо убить.

— Кого убить? Испуганного мальчишку и девчонку без сознания?! — вдруг злюсь. Злюсь, потому что и сама не понимаю, что заставляет меня оставить их в живых. На войне, конечно, нет места правилам чести, но не настолько… Безоружных, перепуганных? А то, что они вовсе и не за нами охотились и даже не знают, кто мы такие, никаких сомнений не вызывает.

Улем думает. Я дотрагиваюсь до девчонки и белоглазый тут же шипит.

— Я — целитель, — заявляю ему. — Если не будешь отвлекать, может ее и вылечу. Понял?

Судя по глазам, понял. Затравлено смотрел, пока я укладывала девчонку ровно. В груди почти дыра, с четкими, слегка обожженными краями. Личинка зурпа, скорее всего, больше тут не было хищников, оставляющих такие следы. Ну, или растение кровопуска, это хуже, оно впрыскивает в тело сок, старательно пытающийся разложить ткани в пюре.

Девчонка оказывается как из мягкого теста. Никогда я не лечила никого более просто. Хватает двух дыханий и она начинает дышать ровно, а дыра почти заросла.

— Костер разведи, — требую у Улема. Тот хмуриться, но делает что сказано. По линии жестко сжатых губ видно, что с моим решением он не смирился.

Всегда думала, что у него личные счеты с дивами. Что из-за них он сиротой остался. Похоже, это действительно так, иначе как еще объяснить желание убить не воинов? А то, что они не имеют отношения к воинам, любой простофиля поймет.

— Перенеси ее к огню, — уже мягче прошу, и он подчиняется. Я расстилаю свой плащ, куда девчонку и укладываем. Следом волочит парня и прислоняет к ближайшему дереву.

Мы садимся с Улемом друг напротив друга и теперь придется думать, что делать дальше. Сказать нам друг другу нечего. Он щуриться в сторону дива, а тот отвечает не менее кровожадным взглядом. И молчит.

— Как вас зовут? — вдруг спрашиваю связанного.

Тот дергается и сжимает зубы.