— Не знаю, правда, не знаю.

Кейт всхлипнула. Она хотела знать правду, а правды я ей не сказал. Но у кого хватит решимости сказать женщине, что муж ей изменяет?

Конечно, она знала.

— А ты сама с ним об этом говорила?

— Не впрямую. Но он знает, что я чувствую. Я не хотела и не хочу, чтобы он продавал душу за какой-то мифический бонус в миллионы долларов. И я не хочу, чтобы он путался с другими женщинами. Но он уже не изменится, Ник. И ты это знаешь.

— Но ведь он любит тебя.

— Я тоже его люблю. Того, прежнего, Джейми. Но через десять лет он превратится в толстого вороватого банкира, которого в каждом городе по всему миру будут ждать дорогие цыпочки. А я себя во всем этом не вижу. Я была бы гораздо счастливее с тобой, — неожиданно призналась она и, прежде чем я успел произнести хоть слово, повесила трубку.

В понедельник Луис уехал рано утром, а к ланчу уже вернулся, сияющий. Мы с Нельсуном и Корделией сгорали от нетерпения.

— Говорят, дело стоящее. Banco Horizonte выставит бид в двадцать миллионов фунтов за Dekker при условии тщательной финансовой проверки. KBN всецело нас поддержит. Сегодня же позвоню лорду Кертону.

— Но, Papai, ведь это не вернет нам Изабель! — Корделия восприняла новость мрачно и раздраженно.

— Это позволит нам выиграть время.

Радости в его голосе, однако, поубавилось. Реплика дочери словно перечеркнула его внезапно вспыхнувший оптимизм. Теперь он, казалось, чувствовал вину за свое не слишком уместное оживление, ведь Изабель все еще в опасности.

— Удалось что-нибудь узнать о Франсиску? — спросил я.

Луис вздохнул.

— Немного. Очень скрытный тип. Но говорят, последние года два он стал заправлять большими капиталами. Вроде бы у него ряд крупных контрактов по недвижимости в Бразилии и Штатах.

— Откуда деньги?

— Опять-таки, по слухам, — от экспортеров наркотиков. И не только бразильских. У него, похоже, налажены контакты с Колумбией и Венесуэлой.

— Тогда понятно, почему убили Мартина в Каракасе.

— А хоть что-нибудь о том, с какими конкретными группами наркодельцов он имеет дело? — спросил Нельсун.

Луис покачал головой.

— В общем нет. А ты что-нибудь узнал?

— Время от времени его видят в компании «крестных отцов». Изабель может быть в руках любого из них. Я выяснил, где он живет и работает, и приставил человека следить за ним. Правда, за истекшие два дня он не сообщил ничего интересного.

— А что насчет тех подростков, что напали на меня? — спросил я.

— Я беседовал с детективом, занимавшимся твоим делом. У него такое чувство, что это было не просто ограбление — все будто спланировали заранее. В фавеле об этом вообще никто не стал разговаривать, а у моего сотрудника сложилось впечатление, что они что-то знают, но боятся трогать эту тему. Вооруженное ограбление само по себе означает лишние неприятности. А если к тому же речь об иностранце, которого едва не убили…

— Значит, Ник все-таки прав, — сказал Луис. — Связь между убийством Мартина, нападением на него и похищением Изабель действительно есть.

Нельсун мрачно кивнул.

— Я уверен, что за всем этим стоит Франсиску.

Луис с силой хлопнул ладонью по столу — так, что жалобно зазвенела посуда на столе.

— Теперь мы знаем это почти наверняка, неужели ничего нельзя сделать?

— Мы можем только попытаться узнать, где прячут Изабель, — спокойно ответил Нельсун.

Мария принесла ланч — стейк и салат — на балкон. Мы едва притронулись к еде, погруженные каждый в свои мысли. Я разделял чувства Луиса. Раз уж мы знаем, что похищение Изабель дело рук Арагана, мы просто обязаны что-то предпринять. Но идти в полицию, не имея никаких доказательств, бессмысленно. Более того, это очень чревато. Но прав и Нельсун: любая конфронтация — это пустая трата времени. Конфронтация — да. Но почему не переговоры?

— Надо поговорить с Араганом.

Мы ехали в гору по крутой извилистой дороге, вымощенной крупными булыжниками. По обе стороны дороги за мощными металлическими решетками красовались в ярком солнечном свете роскошные особняки в колониальном стиле, увитые зеленью и цветами. Позади виднелся залив Гуанабара, а над нами возвышалась статуя Христа, почти касавшаяся головой облаков.

— Эти дворцы, должно быть, стоят целое состояние, — предположил я.

— Так и есть, — сказал Луис. — Санта Тереса — один из самых дорогих районов в городе. Когда Рио еще был столицей, здесь гнездились посольские резиденции. Судя по всему, дела у здешних обитателей идут неплохо.

Нас было четверо: Луис, его водитель, Нельсун и я. Выяснив, что Франсиску дома, мы решили ехать без проволочки. Мы притормозили возле видавшей виды «тойоты», и Нельсун вышел из машины. Незачем лишним людям знать его в лицо.

Проехав еще с полсотни метров, мы остановились у кованых ворот. Водитель вышел и, нажав на кнопку переговорного устройства, сообщил о нашем приезде. Нас попросили подождать.

С шаркающим дребезжанием проскрипел обшарпанный старый желтый трамвай, облепленный коричневыми телами пассажиров.

Тут что-то щелкнуло, зажужжало, и ворота открылись. Мы въехали во двор и оказались перед белоснежным особняком с высокими окнами и расписными стенами. Я вышел из машины, и меня подхватил благоухающий вихрь. Нас окружали сотни и сотни цветов: синих, оранжевых и белых, свисавших со стен или тянувшихся из многочисленных ваз. У ног порхали и кружились в хороводе синие и черные бабочки немыслимой красоты.

Слуга распахнул перед нами дверь и знаком предложил следовать за ним. По лестнице сбежал парень лет семнадцати и, едва удостоив нас взглядом, выскочил на улицу. Высокий, худощавый, в нарочито небрежной, но явно очень дорогой одежде.

Половину огромной светлой гостиной почти целиком занимал огромный рабочий стол со всевозможной офисной атрибутикой. Несколько кресел и диван, вот и вся обстановка. Из окна открывался захватывающий вид на город и залив.

Слуга удалился за кофе, и сразу же появился Франсиску. Они с Луисом заговорили по-португальски. Луис был само спокойствие, можно подумать, он просто заглянул навестить приятеля. Пока шел обмен любезностями, из которых я не понял ни слова, я наблюдал за хозяином дома. Лет сорока, чуть ниже среднего роста, лысый и какой-то рыхлый. Сходство с Лусианой было, как говорится, налицо. Но если ей пышность форм невероятно шла, то брата она не украшала. Такие же черные, как у сестры, глаза излучали жестокость. Белозубая улыбка больше напоминала хищный оскал.

Я услышал свое имя, потом «Dekker» и увидел, как Луис кивнул в мою сторону.

— Рад познакомиться, — Франсиску недурно говорил по-английски. — Прошу вас, садитесь.