Это была всего лишь горстка домишек с выбеленными стенами, оранжевыми крышами и ярко-голубыми дверями, примостившаяся у входа в долину. На холмах мирно паслись овцы. Эуклидис показал, как проехать через деревню к мосту. Мы переехали на другую сторону, и паренек дал команду остановиться. Разбитая, в вымоинах и колдобинах дорога вела вправо. Она серпантином извивалась по склону и уходила через пастбище мимо двух небольших ферм, обрываясь почти у самой вершины, у одинокого белого домика.

— La.[11]

На обратном пути мы до хрипоты спорили о том, что делать дальше.

— Нужно идти в полицию, — настаивал Нельсун. — У нас нет выбора. Сегодня понедельник. Осталось меньше двух дней. Мы должны освободить ее до того, как они истекут.

— Но ведь ты помнишь, что случилось в прошлый раз, — возражал я. — Кто-то дал знать похитителям, и Изабель едва не погибла. На этот раз они наверняка ее убьют.

— Риск есть. Но у ребят большой опыт в подобных делах.

— Брось, Нельсун. Я могу представить эту операцию. Твои мачо ворвутся внутрь, паля налево и направо, и еще неизвестно, кому достанутся их пули.

— Говорю тебе, это может сработать. Здесь важна неожиданность.

— Но ее-то скорее всего и не будет! Кто-нибудь из скромных служащих местной полиции успеет предупредить гадов.

— Я поговорю с да-Сильвой. Мы не скажем, кого собираемся освобождать до самого последнего момента. В Рио постоянно ищут заложников. Даже если кто-то из кротов и пронюхает об операции, откуда ему знать, за кем поехали на этот раз. А когда прибудет группа захвата на место, будет уже поздно.

Эуклидис на заднем сиденье внимательно прислушивался к нашему спору, хотя ни слова не понимал.

— Ник, я разделяю твои опасения. Но если мы оставим Изабель там, где она сейчас, ее убьют почти наверняка. А так у нее появляется шанс выжить, как ты не понимаешь?! Надо еще обсудить это с Луисом, а потом я позвоню да-Сильве.

Я промолчал, признавая таким образом его правоту. Риск, конечно, огромен. Поэтому последнее слово должен сказать Луис.

Идея штурма негласно витала в воздухе с самого начала. Все понимали, что как только мы найдем, где ее прячут, операция по освобождению должна начаться сразу же. Но все это время все мы цеплялись за надежду вообще найти ее. Теперь же, когда мы знали, где она находится, и надо было предпринимать что-то, чтобы вызволить ее из плена, риск, связанный с этим, внезапно стал ощутимым и очень серьезным.

Я подумал о Россах и понял, что готов растерзать их своими руками. Они, именно они были виноваты во всем. Они — и Франсиску. Черт, ведь у него у самого сын. Хотел бы я, чтобы он почувствовал то, что все эти дни чувствовал Луис.

Конечно! Как я сразу не догадался!

— Нельсун, у меня идея.

Он обреченно вздохнул.

— Опять? Ник, у нас слишком мало времени для новых идей.

— Ты послушай. Эта сработает.

Корделия осталась дежурить у телефона. Нельсун, его помощник Роналду, Эуклидис и я караулили в машине — одной из двух, которые Нельсун купил вчера у знакомого угонщика. Луис все еще был в Лондоне, в отеле Savoy, где ему оставалось только молиться за успех нашего предприятия. Мы были вооружены пистолетами. Эуклидису позволили поехать с нами при условии, что он на время оставит свой драгоценный револьвер Корделии или где сам сочтет возможным. Сам паренек мог нам пригодиться.

Прежде я никогда не держал в руках оружие. Я сунул его за пояс джинсов, прикрыв рубашкой, которую надел навыпуск. Пистолет оказался тяжелым. Холодный металл быстро нагрелся от моего тепла. Нельсун на скорую руку провел со мной ликбез, показал, как и на что нажимать.

Мне было по-настоящему страшно. Сейчас на кону стояла и моя жизнь. Но я ощущал и возбуждение. Впервые я чувствовал, что делаю что-то действительно стоящее. Нельсун был спокоен, собран, расчетлив в движениях. Худощавый, с неприметным помятым лицом и тонкими усиками, Роналду невозмутимо смотрел на проносящиеся мимо автомобили.

Наша машина стояла неподалеку от дома Арагана. Да, такие дела наспех не делаются. С другой стороны, никакой ювелирной работы не предполагалось. Главное — застать противника врасплох. Быстро и эффективно. Нам не нужно было прятаться, скрывать лица, прилагать усилия к тому, чтобы оставаться неузнанными. Вряд ли это дело дойдет до полиции.

Наступил вторник. Рассветное солнце еще только начинало свой путь, первые тени легли поперек дороги. В полседьмого ворота распахнулись, и из них выехал маленький серый «рено». Дороги были свободны. Кто-нибудь наверняка нас заметил, но Нельсун был спокоен: нормальная реакция бразильцев в такой ситуации — ехать мимо и не вертеть головой по сторонам.

Когда автомобиль Арагана свернул влево, к спуску с холма, Нельсун завел двигатель. Он разогнался и с силой прижал «рено» к стене. От удара ремень безопасности больно врезался мне в грудь и плечи. Я мигом отстегнулся и выскочил из машины. Нельсун меня опередил. Франсиску-младший был не пристегнут и поэтому впечатался лицом в руль. Он был без сознания, с уголков губ стекала кровь. Роналду с Нельсуном вытащили его из машины, а я побежал ко второму автомобилю, припаркованному чуть ниже по дороге. Эуклидис уже успел открыть багажник, и мы забросили юного Арагана внутрь раньше, чем он успел понять, что вообще происходит. В следующее мгновение нас здесь уже не было.

Роналду показал себя виртуозным водилой. Нельсун позвонил Корделии сообщить, что дело сделано.

Из багажника раздавались приглушенные невнятные звуки, особенно их было слышно, когда мы останавливались на красный свет. Но на нас никто не обращал внимания.

Прошла целая вечность, прежде чем мы выбрались из Рио. Большую часть пути мы двигались в направлении, обратном тому, в котором вливались в город машины в час пик. Время казалось резиновым. Я сидел в каком-то оцепенении. Сцепленные пальцы побелели от напряжения, а пистолет больно впивался в бедро. То ли дело мои спутники. Этим все было нипочем. Они безмятежно улыбались и смотрели перед собой. Молча.

Примерно через час после того, как мы выехали из Рио, запиликал телефон Нельсуна. Он перебросился парой фраз с невидимым собеседником и сунул мобильник в карман.

— Корделия связалась с Франсиску.

— Что он сказал?

— Говорит, что ему нужно подумать. Дескать, а вдруг это засада на него. Корделия объяснила, что, если бы мальчишку хотели убить, то придумали более простой способ. Она дала ему десять минут.

Семьям похищенных первым делом советуют не торопиться принимать первые же требования преступников — и Франсиску это хорошо знал. Но мы не требовали денег. Мы хотели, чтобы он отправился в определенное место и взял приготовленную для него записку.

Через пятнадцать минут Корделия перезвонила.