— Но вы что-то знаете, я же вижу, — не отставала она. — Прошу вас, маэстро Пьетро, расскажите мне все. Я никогда не обману вашего доверия. Пожалуйста! Для меня такая мука — слышать все эти ужасные разговоры. Ведь злоумышленники возводят клевету на моего любимого отца!

Итальянец ненадолго призадумался.

— Вы просите меня рассказать вам все, мадонна. Но я не могу этого сделать, а значит, не могу дать вам успокоения. Но я расскажу вам то, что мне известно.

Я добираюсь до Шина только поздно вечером, когда матушка уже готовится ко сну. Я становлюсь на колени у кресла миледи, чтобы получить родительское благословение, и, видя неподвижную фигуру матери, постаревшей и словно сдавшейся жизненным неурядицам, с трудом сдерживаю слезы. В последнее время глаза у меня вечно на мокром месте — сказывается постоянное напряжение. Позабыв о неважном самочувствии матери, я начинаю жаловаться на недоброжелательность королевы. Потому что не далее как сегодня, перед тем как я покинула дворец, сама Елизавета, повторяя слова лорда Сесила, весьма недвусмысленно заявила, чтобы я и думать не могла о замужестве, пока она сама не поднимет эту тему. А этого, судя по ее холодному взгляду, не случится никогда.

— Королева побоится дать тебе разрешение на брак, — хриплым голосом говорит неподвижная фигура в кресле. — Сейчас объясню почему. Ведь если ты выйдешь замуж и родишь сына, то тем самым создашь опасность новых потенциальных разногласий и бунтов. Именно поэтому покойная Мария так опасалась в свое время Джейн. Красивая, молодая наследница королевы со здоровым мальчиком на руках — какие у Елизаветы против тебя будут шансы? Все это прекрасно… Но имей в виду, дочь моя, когда мальчик немного подрастет, ты обнаружишь, что глаза и надежды подданных устремлены на него, а не на тебя, — и тогда прощай, королева Катерина!

Матушка нетерпеливо фыркает.

— Елизавета уже давно должна была назвать тебя своей преемницей. Это твое законное право, и Стоукс говорил мне, что при дворе у тебя немало сторонников. Но Елизавета видит в тебе только соперницу-католичку, и никого другого. Она считает, что ты одним уже своим существованием создаешь для нее угрозу. И есть еще одна весомая причина, почему она видит в тебе соперницу; причина эта может показаться мелочной и несущественной, но только не для нее, которая с детства кичилась своей внешностью. Все дело в том, что ты красива, Катерина, а она — нет! — Голос миледи звучит саркастически. — Это увеличивает твою привлекательность. И не только в глазах мужчин — а я тебя предупреждаю: здесь Елизавета ни за что не потерпит соперничества, — но и среди тех, кто оспаривает ее права на трон. А таких немало.

— Католики настроены против нее, — догадываюсь я.

— Да. И не только. Многие сомневаются, что Генрих Восьмой законно женился на ее матери, этой шлюшке Анне Болейн.

Хорошо, что слуги оставили нас одних и закрыли дверь, потому что теперь, когда Елизавета стала королевой, такие речи об Анне Болейн считаются крамольными, даже изменническими.

Миледи задумчиво смотрит на меня.

— Ты все еще истинная католичка?

— В данной ситуации это наиболее разумно. Я намекнула, что готова защищать интересы католиков, чтобы заручиться поддержкой Испании. Король Филипп — один из самых влиятельных в мире. И сильнейший в Европе. Он на моей стороне.

Миледи улыбается:

— Значит, он будет оказывать давление на Елизавету, чтобы та назвала тебя наследницей престола. Она не сможет ему отказать. Ей нужна его поддержка. Не забывай: ее положение на троне ненадежно, ведь в глазах большей части христианского мира Елизавета — незаконнорожденная еретичка, не имеющая прав на английскую корону. Тогда как ты — совершенно другое дело. — Мама понижает голос, потому что такие речи — не что иное, как государственная измена, и за это можно легко лишиться головы. Я поднимаюсь и иду к двери — посмотреть, не подслушивает ли кто, но служанки уже ушли. Я с облегчением вижу в окно, как они, несмотря на плохую погоду и поздний час, прогуливаются в саду.

— Я сделала все, что могла, чтобы заручиться поддержкой короля Филиппа, — говорю я. — Я открыто хожу на мессу по воскресеньям, я ношу крест и четки, в особенности в тех случаях, когда это может увидеть испанский посол.

— Да я смотрю, ты поумнела и повзрослела, девочка!

— Я просто стараюсь быть осмотрительной. И хотя я демонстрирую внешние знаки католической веры, однако делаю это не слишком откровенно, чтобы не вызвать подозрений со стороны королевы.

— Ты правильно ведешь себя, Кейт, и я рада, что ты учишься игре в политику. — На лице миледи — довольная улыбка. Не часто мне приходилось удостаиваться ее похвалы.

Затем матушка меняет тему и интересуется:

— Есть какие-нибудь новости о моем сыне Сеймуре?

— Да, есть! Королева Елизавета вернула ему титул графа Хартфорда, принадлежавший его отцу. Это наверняка сделает Эдварда в глазах ее величества подходящей парой для меня.

Миледи смотрит на меня с явным сомнением:

— И не жди, что она в ком-то увидит подходящую для тебя пару. Откровенно говоря, я не представляю, каким образом можно получить разрешение на этот брак, которого ты так жаждешь.

Глядя на мою бедную матушку, чье тело безвольно распростерлось в кресле, я с испугом понимаю, что должна поспешить, если хочу, чтобы она использовала свое влияние на королеву. И заявляю без обиняков:

— Нам нужна ваша помощь, миледи. Именно поэтому я и приехала. Нед ждет за дверью. Он тоже приехал из Хэмптон-Корта. Он… мы хотим попросить вас кое о чем. Это очень важно. Пожалуйста, выслушайте меня. Мы считаем, что в ваших силах помочь нам.

Мама только вздыхает, слушая эти мои путаные объяснения.

— Вот что, позови-ка ты лучше Стоукса. — Она с трудом поднимается и усаживается снова, царственным жестом опираясь на трость.

— А Нед? — спрашиваю я.

— Он может немного подождать.

Появляется мой отчим Стоукс и начинает суетиться вокруг моей матери, усаживая ее поудобнее в кресле. Она стоически терпит это, а затем говорит мужу:

— Молодой граф, который ждет сейчас за дверью, и моя дочь Катерина хотят вступить в законный брак. На мой взгляд, это для нее вполне подходящая партия. Остается только получить разрешение королевы.

— Это и в самом деле весьма подходящая партия, моя дорогая, — кивает отчим, который явно привык во всем подчиняться жене. — Но вот согласится ли ее величество?

— Она будет ставить препоны, в этом нет никаких сомнений. Но я с давних пор имею некоторое влияние на Елизавету и готова попытаться убедить ее.

— Тогда позовем графа, моя дорогая?

Унизанной кольцами рукой матушка величественно указывает на дверь, и Стоукс приглашает Неда. После того как тот отвешивает ей элегантный поклон, миледи приглашает его встать на колени, чтобы она могла благословить его.