— Если коротко? Если коротко, дальше было то, что мы с Юлиусом уже хорошо сидели, когда в нашу дверь принялся дубасить господин Болт, да так, что она на последнем гвозде уже болталась, если господин прокурор позволит такую игру слов. А поскольку у нас на столе был бреннвин, — господин прокурор, видимо, помнит, я уже упоминал в самом начале моего рассказа, что у меня с собой была бутылка бреннвина, а вообще-то, если честно, две бутылки, а не одна, не следует отклоняться от истины даже и в несущественных деталях, хотя кто я, собственно, такой, чтобы судить, что более существенно в этой истории, а что нет, тут уж господин проку…

— Продолжайте!

— Да, прошу прощения. Так вот, господин Болт сразу перестал так горячиться, как только ему предложили выпить и закусить жареной лосятиной. А ближе к вечеру он вообще сказал, что не будет жечь Библии — в благодарность за то, что мы его так славно угостили. Алкоголь ведь, кстати говоря, имеет и свои положительные стороны, не кажется ли господину проку…

— Дальше!

— А наутро, господин прокурор, у господина Болта было такое похмелье, просто ужас. У меня такого не было с весны сорок пятого, когда я попытался перепить вице-президента Трумэна, в смысле текилы. На беду, президент Рузвельт возьми да и помри посреди этого дела, и оборвал нам все застолье, но это, может, как раз и к счастью, потому как бодун на другой день был — не передать словами. Я чувствовал себя не намного лучше, чем президент Рузвельт, если можно так выразиться.

Теперь прокурор Ранелид только глазами хлопал, не зная, что на это сказать. Наконец верх взяло любопытство. А заодно прокурор наконец решился обращаться к Аллану на «ты».

— Что ты говоришь? Ты сидел и пил текилу с вице-президентом Трумэном, а тут президент Рузвельт взял и умер?

— Да нет, он умер не тут, а в другом месте, Рузвельт, — сказал Аллан. — Но я понял, что господин прокурор имеет в виду. Хотя, может быть, не стоит вдаваться в такие подробности, или как считает господин прокурор?

Прокурор ничего не сказал, и Аллан продолжил:

— В общем, утром нам надо было ехать на Окерский Завод на дрезине, а господин Болт был не в том состоянии, чтобы крутить педали.

— У него даже обуви не было, как я понял, — сказал прокурор. — А это как объяснить, а, Карлсон?

— Видели бы вы, господин прокурор, похмельного господина Болта. Да он мог и в одних трусах там усесться.

— А твоя обувь, Карлсон? Твои тапки были, между прочим, обнаружены в кухне Юлиуса Юнсона.

— Да я ботинки у Юлиуса позаимствовал, само собой. Когда тебе сто лет, немудрено и в тапках из дому выйти, в этом господин прокурор сам убедится, если обождет еще годиков сорок-пятьдесят.

— Столько я не проживу, — вздохнул прокурор Ранелид. — Мне бы хоть эту беседу пережить. Как ты объяснишь, что на дрезине, когда ее нашли, обнаружились следы трупного запаха?

— Да что вы говорите, господин прокурор! Господин Болт последним слез с той дрезины, так что он бы наверняка мог что-то объяснить, если бы, к несчастью, не погиб в этом Джибути. Может, господин прокурор на меня думает? Я еще не умер — что нет, то нет, — но я совсем дряхлый… Может, трупный запах загодя появляется?

Тут прокурор Ранелид начал терять терпение. Время идет, он еще не успел толком ничего выяснить даже про первые сутки из двадцати шести. Девяносто процентов того, что выходит изо рта этого старого хрена, — какая-то чушь собачья.

— Дальше! — сказал прокурор Ранелид, более не затрагивая тему трупного запаха.

— Да, мы оставили господина Болта досыпать на дрезине, а сами прогулялись до уличной закусочной, которая принадлежала другу Пера-Гуннара — Бенни.

— Ты что, сидел с ним вместе? — поинтересовался прокурор у Бенни.

— Нет, но я изучал криминологию, — ответил Бенни чистую правду, а затем приврал, будто в этой связи беседовал с заключенными Халля и таким образом познакомился с Пером-Гуннаром.

Прокурор Ранелид что-то пометил на своем листке, одновременно монотонным голосом понукая Аллана Карлсона:

— Дальше!

— С удовольствием. Вообще-то Бенни должен был отвезти нас с Юлиусом в Стокгольм, чтобы мы передали чемодан с Библиями Перу-Гуннару. Но Бенни сказал, что лучше бы сделать небольшой крюк и заскочить по дороге в Смоланд, где у него невеста, а это как раз и есть Гунилла, вот она…

— Мир вам! — сказала Гунилла с легким поклоном в сторону прокурора Ранелида.

Прокурор Ранелид коротко кивнул Прекрасной в ответ и снова повернулся к Аллану, который продолжил:

— Бенни знает Пера-Гуннара лучше всех нас, так вот Бенни сказал: Пер-Гуннар преспокойно подождет несколько дней с этим Библиями, в том смысле что новости в них все-таки не самые свежие, — и тут он, пожалуй что и прав. Хотя и тянуть целую вечность тоже не дело — ведь как только Иисус вернется на землю, все главы о его будущем пришествии тут же потеряют актуальность…

— Что за бред, Карлсон! Не надо отклоняться от темы!

— Конечно-конечно, господин прокурор! Я буду держаться так близко к теме, как только можно, иначе худо выйдет. Уж кому-кому, а мне это хорошо известно. Отклонись я от темы тогда, стоя перед Мао Цзэдуном в Маньчжурии, меня бы мигом на месте и шлепнули.

— И всем стало бы намного легче, — заметил прокурор Ранелид, поторапливая Аллана жестом.

— Ну так вот, короче говоря, Бенни посчитал, что Христос вряд ли успеет вернуться, пока мы будем в Смоланде, и насколько я понимаю, тут Бенни оказался прав…

— Карлсон!

— Ах да, конечно. Ну, в общем, поехали мы в Смоланд, все втроем — а что, тоже приключение, подумали мы с Юлиусом, а Пера-Гуннара и не предупредили, что мы туда едем, что, само собой, неправильно.

— Да уж, — вставил Пер-Гуннар Ердин. — Я мог бы, конечно, прождать и несколько дней, ничего такого. Но господин прокурор должен понять, я встревожился: вдруг Болт устроит Юлиусу, Аллану и Бенни что-нибудь нехорошее. Потому что Болту никогда не хотелось, чтобы клуб «Never Again» распространял слово Божие. А тут еще газеты эти пошли писать — час от часу не легче!

Прокурор кивнул и пометил у себя на листке. Кажется, выстраивается что-то напоминающее логику. Тут он повернулся к Бенни:

— Но прочитав о пропавшем, возможно похищенном, столетнем мужчине, о «Never Again» и «воре в законе» Юлиусе Юнсоне, почему было не обратиться в полицию?

— О, такая мысль у меня была. Но когда я обсудил это дело с Алланом и Юлиусом, то понял, что номер не пройдет. Юлиус сказал, что принципиально не общается с полицией, а Аллан сбежал из интерната и совсем не хотел, чтобы его вернули обратно к сестре Алис только потому, что газеты и телевидение все поняли с точностью до наоборот.

— Ты правда принципиально не общаешься с полицией? — обратился прокурор Ранелид к Юлиусу Юнсону.

— Ну да, в общем-то. Просто мне по жизни что-то не везет с представителями этой профессии. Хотя для ее более симпатичных представителей, как, например, господин комиссар Аронсон вчера или тем более господин прокурор сегодня, я только рад сделать исключение. Подлить кофейку господину прокурору?