Похоже, ушибив клюв, рух пришла к схожему умозаключению. Она попятилась, распростерла гигантские крылья и взлетела. Порыв ветра сорвал дубовую ветку, и на меня градом посыпались желуди. Щит отразил и их.

Приблизилась Панихида. Ветер трепал ее бумажные бока – я даже испугался, подумав, как бы порыв посильнее не разорвал ненадежную шкуру долларопеда в клочья. В этом облике Панихида не могла говорить, но всем своим видом показывала, что довольна таким поворотом событий. Я снова взобрался на нее, и мы продолжили путь на север.

Через некоторое время мы сделали привал близ галерейной рощи. По иронии судьбы я явился с волшебным щитом туда, где на меня напал магический меч. Место было чудесным, но мое беспокойство возрастало. Сама по себе дурь, конечно, не могла выветриться так быстро, но, как мне кажется, чрезмерная сила этого заклятья сыграла с ним самим недобрую шутку. Я одурел настолько, что полностью лишился ума и стал умалишенным, а значит, душевнобольным. Мой талант определил это состояние не как обычную глупость, а как болезнь, а всякая болезнь подлежала исцелению. В результате мне все чаще стало приходить в голову, что мы не скоро попадем в замок Ругна, двигаясь в противоположную сторону.

Чтобы вернуться в обычное состояние, Панихиде потребовалось три часа. Она развоплотилась, уменьшилась, приняла человеческий облик и первым делом заявила, что хочет есть.

– А почему ты не поела в облике долларопеда? – спросил я, гордясь тем, что сумел выстроить такую длинную и замысловатую фразу. – Стоило ли тратить время на превращение.

– О, я смотрю, ты быстро умнеешь! – заметила она, кажется, без особого восторга.

– Это точно, – согласился я, по-глупому растаяв от похвалы.

Панихида выглядела прекрасно. Теперь, по здравом размышлении, я понимаю, что иначе она выглядеть и не могла, – женщина, способная принимать любой облик, непременно будет красавицей.

– Отвечу на твой вопрос, – сказала Панихида. – Во-первых, долларопед гораздо больше человека, и ему, соответственно, требуется гораздо больше пищи. Во-вторых, он питается активами, пассивами, фондами, акциями, бюджетами и авуарами, а когда ничего этого нет, поедает жучков, плесень и прочую пакость. Не знаю, как ты, а я предпочитаю человеческую еду.

Я понятия не имел, что такое авуары, но мне почему-то тоже не хотелось их есть.

– Но...

– Знаю-знаю. Ты хочешь спросить, не окажусь ли я голодной, когда снова стану долларопедом. Представь себе, нет. Для меня главное насытится в том облике, в котором я ем. Ежели я, скажем, превращусь в блоху и съем ровно столько, сколько требуется блохе, то не стану голодной и после того, как приму облик человека. Такой подход позволяет экономить пищу, но, увы, не время. Пока уменьшишься, пока опять увеличишься... К тому же блоху может склевать любая птица. И вообще естественный размер кажется мне самым подходящим.

Мой рассудок еще не был способен переварить столь мудреное объяснение, поэтому я отреагировал на него добродушной улыбкой и одобрительным кивком. Стоило ли цепляться к ней с дурацкими расспросами? И без того ясно, Панихида знает, что делает. Приняла человеческий облик – значит, так и надо. Тем более такой облик!

Вспоминая об этом, я понимаю, что ей не приходилось прилагать усилий, чтобы дурачить меня, – я с радостью дурачил себя сам. Мы набрали снеди, поели, отошли подальше от входа в гнусное гнездилище гневливых гномов и устроились на ночлег. Панихида снова прижалась ко мне, – правда, лишь после того, как огляделась по сторонам и убедилась в отсутствии аистов.

– Ух, – сказал я, пытаясь собраться с мыслями, – мы должны идти на юг...

– Есть еще одно веское основание, чтобы идти на север, – поспешно перебила меня она. – Хочешь знать какое?

– Угу, – согласился я. Ей опять удалось увести мои мысли в сторону.

– Ты говорил, что вражеские заклятия размещены вдоль твоего пути, так что ты непременно на них нарвешься. Так?

– Угу. – Просто удивительно, как здорово она все схватывала.

– И все эти чары не сулят тебе ничего хорошего. Вспомни хотя бы черный меч или эту дурь. Или обмен сознаниями. Правда, то было белое заклятие, но сработало оно как черное. Так?

– Угу.

– Теперь представь, что мы повернули на юг и идем к замку Ругна. Что это значит?

– Что?

– Да то, что остальные злые чары непременно встретятся на нашем пути. Никто не знает где, может, прямо посреди Васильковой Клумбы. Вот тогда-то мы уж точно хлебнем лиха. Но двигаясь в противоположном направлении, мы на чары не нарвемся. Так?

– Угу... Но постой. Как же мы доберемся до замка Ругна, коли пойдем на север?

Панихида снисходительно улыбнулась:

– Очень просто. Мы обогнем с севера бегучие пески, а потом повернем обратно и придем в замок другой дорогой.

– Вот оно как? Здорово придумано.

– К тому же, – добавила она, будто размышляя вслух, – по пути можно будет завернуть ко мне домой. Погостишь, отдохнешь... Мы могли бы остаться там навсегда.

Кажется, что-то подобное она говорила и прошлой ночью, как раз перед появлением аиста. Но на сей раз я уже был чуточку умнее:

– А как насчет моей миссии?

– Миссия, миссия... Давай лучше я покажу, как ты сможешь проводить время у меня в гостях. А уж там сам решишь, что делать со своей миссией.

– Э... – Я разрывался между верностью долгу и ее красотой.

Но недолго. Она прильнула ко мне обнаженным телом, и я ощутил на губах жаркий поцелуй. Мысли о миссии куда-то улетучились. Я сжал ее в объятиях, и...

Послышался шум.

– Кто-то идет, – встревоженно прошептала Панихида.

Мгновенно нащупав в темноте щит и меч, я на слух определил направление – звук исходил со стороны входа в подземелье.

– Гневливые гномы вышли на охоту.

– Видеть не желаю никаких гномов. Я на них на всю жизнь насмотрелась!

– А вот я сейчас им задам. В собственном теле, с мечом да щитом это будет совсем нетрудно.

– Не будь дураком. Это не...

– Так ведь я ж одурел.

– И то правда, – хихикнула Панихида. – Но послушай, Джордан, нет никакой нужды нападать на гномов. Они ведь не нас ищут, а просто вышли добыть себе пропитание. Не такой уж это скверный народ. К тому же, поубивав гномов, ты причинишь горе гномидам, а они такие милые. Давай лучше полежим тихонько, а гномы пусть себе охотятся.

Мне казалось, что народ, имеющий обыкновение варить похлебку из ни в чем неповинных путников, трудно назвать не таким уж скверным, но подходящих возражений у меня, в силу моей тупости, не нашлось. Мы затихли и в конце концов заснули. Что бы там ни затевала Панихида, этой ночью ничего не случилось. Благодаря гномам... Только стоит ли это благодарности?