Через четыре месяца после того, как Суворов занялся освоением КОБ, его старые знакомые предложили ему возглавить компанию по строительству дорог, с хорошими фондами и производством, с заинтересованностью государства. В этой компании Суворов всё выстроил по принципу Генри Форда и Иосифа Сталина: «Кадры решают всё, люди – наше главное богатство». И, конечно же, такой инструмент, как «Достаточно общая теория управления», один из краеугольных камней КОБ, помог добиться в работе компании воистину потрясающих результатов. Однако ни на минуту не оставлял Суворов и общественной деятельности. И тогда его как будто вынесло наверх. Неожиданно для себя он сделался Премьером одной из самых мощных стран мира.

Тем не менее, принимая жёсткие и решительные меры, необходимые при руководстве государством, Суворов всегда искал поддержки у Колышева – тот был могуч и решителен, как целая бронетанковая армия. А сейчас, когда Колышев оказался не рядом, был недоступен, Премьер растерялся – слишком сильным оказалось для него это испытание. Кроме того, очень давило то, что случилось с Президентом. Именно это и не давало настоящей уверенности в своей правоте, поскольку никоим образом не должно было произойти.

«Неужели мы ошиблись? Но где и в чём?» – была основная мысль, вокруг которой и крутились все те незначительные и маловразумительные мыслишки, что ввели Премьера в ступор. Впрочем, кое-что он всё-таки сумел сегодня сделать – заседания Думы, Совета Федерации и Кабинета Министров отложены до завтра. Немало, но явно не достаточно. Это, конечно, временная мера, и оставалось надеяться только на чудо, чтобы на следующий день ситуация повернулась вспять. С другой стороны, биржи ответили паникой, котировки почти всех российских компаний стремительно покатились вниз, и от звонков представителей правительств всех стран не продохнуть. Был организован даже своеобразный колл-центр, но ответ сводился к одному: «Ждите вечера».

– Олег Сергеевич, посмотрите, пожалуйста, телевизор, – вмешался в раздумья испуганный голос референта.

Суворов включил телевизор и обомлел – по трём влиятельным негосударственным каналам, которые контролировались финансовыми группами, нагнеталась истерия на тему «Зачем Колышев подставил президента, и кто за этим стоит» с намёками на его, премьера, участие, а также на роль Андреева, Луцкого и Мамаладзе. Приводились убедительные доказательства, факты, схемы, фотографии. Всплыло и название «Проект Т», правда, пока ещё в неявной форме, но с упоминанием некоего таинственного прибора. В общем, определённые силы перешли в атаку. Где же Колышев, что он медлит?

Раздался вызов спикерфона:

– Олег Сергеевич, к вам командир спецбатальона, полковник Рысаков.

– Впустите, – велел премьер.

Полковник вошёл с видом настолько растерянным и опечаленным, что казалось, не будь он военным человеком и командиром спецбатальона, сейчас бы уже рыдал в голос.

– Товарищ премьер-министр, у меня… – тут полковник на мгновение замешкался, – ужасные новости. Минуту назад на машину, в которой, предположительно, передвигались генерал Варшавский и генерал Колышев, совершено нападение. Их расстреляли из гранатометов, в центре Москвы! – к концу фразы у полковника сдало самообладание, он явно не мог себе представить, чтобы замминистра обороны убили в мирное время в столице родной страны. – Олег Сергеевич, – взял себя в руки Рысаков, – у меня есть приказ, полученный от Варшавского заранее именно на такой случай. Я должен вас срочно эвакуировать, и надо это сделать, пока приказ никто не отменил.

Суворов, всё это время сидевший в онемевшем состоянии, вдруг взорвался:

– Суки! Ублюдки! – со стола полетело на пол всё, до чего мог дотянуться премьер. – Уничтожу! – забил он кулаками по столу, а затем, обессиленный, рухнул в кресло. Несколько минут премьер приходил в себя, но, в результате, сказал деловито и сосредоточенно:

– Вы правы, полковник, сейчас нам нужно отступление. Но не бегство, слышите вы!? – проорал Суворов, обращаясь к не присутствовавшим здесь врагам. – Ладно, полковник, это лирика, – опять опомнился премьер. – Место эвакуации назначено?

– Да, это наша база под Питером. Вылетаем из Жуковского.

– А моя семья? Эти же скоты ни перед чем не остановятся.

– За ними уже выехали, но вы должны их предупредить.

– Полковник, а вы уверены, что генералы погибли? – Суворов вдруг вспомнил, что точных слов о гибели генералов сказано не было.

– Пока сам не увижу трупы и не получу данных опознания, не поверю. Но до тех пор будем выполнять их распоряжения. В самолёте я вручу вам пакет, там… – полковник сбился, – я точно не знаю, что там, но думаю, что инструкции на такой вот случай…

«Господи, ну что за уроды! И надо же мне было во всё это ввязаться! Кто мне теперь поверит? Ведь получается, что я специально заманила наших в засаду, и если Зигфрид остался жив, то он с меня шкуру потом спустит и ремней из неё наделает! А что бормотал этот шизик, Руслан который? Что-то о волхвах каких-то, о власти, о Боге… Зачем вся эта фигня, кому она нужна? Эх, а Саша, всё-таки, молодец – такую машинку придумал. Но зачем он нас к этим дятлам потащил? Сам Зигфрид за нами приехал, сели бы к нему – сейчас уже в безопасности были. Эх, Саша, Саша, ну ты и мудак! Как меня подставил, и сам подставился… На хрена тебе эти придурки нужны, с их мечтами дебильными? У, и этот, Шайба, рожа бандитская, смотрит на меня, как… как на… даже не знаю, как. А ведь он меня лапал, когда тащил сюда, явно лапал… вот ведь кобель… Как же отсюда выбраться? И эти, чурки нерусские, зыркают, и зачем нас сюда этот Миша, чтоб ему, притащил? Как же, всё-таки, теперь доказывать Пуме, что я совсем не этого хотела? А попов-то я классно сделала, такого они явно не ожидали. Тут этот Руслан прав, козлы они. Ох, ё… как же, всё-таки, раны-то болят, чтоб их… А машинка-то Сашина, на самом деле чудо, я бы, наверное, месяц провалялась с такими ранами в обычной больничке, а вот сейчас уже и сама ходить могу. Надо в туалет попроситься…» – мысли Рыбки были сумбурными, но главная идея проста и бесхитростна – попала она, как кур в ощип. Как теперь доказывать своим, что ты не верблюд?

– Эй, как тебя, Миша, да, ты. Где здесь туалет? – Рыбку припёрло, да и надо было как-то исправлять ситуацию.

– Туалет? Сейчас узнаю, – Миша вышел из строительного модуля-вагончика, в котором их разместили его немногословные земляки. Через десять минут, когда Рыбка решила, что всё, сейчас не выдержит, и мысленно пообещала себе поубивать их всех (когда отсюда выберется) за издевательства над ней, такой юной и беззащитной, Миша вошел и сказал:

– Есть туалет, только идти надо. Ты как, сама сможешь или тебя отнести?

– Ты что, родной, издеваешься? – Рыбка, наверное, смогла бы дойти и сама, но не хотела демонстрировать свои возможности этим козлам. Для неё, по жизни, все мужики делились на козлов-кобелей и уродов-пидоров, только за Зигфридом и генералом, а теперь ещё и за Сашей, она признавала некоторое право быть людьми, да и то с оговорками. Надо их всех использовать по полной, пока молодость и красота позволяют, а там, глядишь, и начальником сделают, и вот тогда… Что будет тогда, Оля себе не очень представляла, но надеялась, что будет обладать достаточной властью и авторитетом, чтобы отомстить за все унижения, которые ей пришлось вытерпеть от этих «ошибок эволюции».