— Почти. Трехмоторный «фоккер», как и трехмоторный «форд», обладал поразительной живучестью. На таком самоле­те адмирал Берд летал над Арктикой и Антарктикой. Еще в де­вятьсот двадцать восьмом Чарлз Кингсфорд-Смит летал в своем «Фоккере F VII», «Южном кресте», над Тихим океаном. С двигателями «Райт уорлвинд» они могли летать практически везде, — ответил Питт. Он отлично знал технические характе­ристики старых самолетов и мог много рассказывать о них, тем более что в его коллекции редких машин и самолетов в Вашинг­тоне имелся и трехмоторный «форд».

— Он явно потерпел аварию. Возможно, попал в песчаную бурю, — предположил Джордино.

Пока Нойон, стоя в почтительном отдалении, наблюдал за ними, Питт и Джордино обошли с обеих сторон исцарапанный песком внушительный фюзеляж и нашли в одном месте едва заметный выступ. Счистив несколько дюймов песка, они об­наружили, что наткнулись на нижний край боковой двери, ведущей в грузовой отсек фюзеляжа. Оба принялись сбрасывать песок и вскоре расчистили напротив двери довольно большое отверстие. Через несколько минут они полностью обкопали дверь по краям, несколькими ударами Питт счистил песок с самой двери. Оставалось только открыть ее. Джордино смахнул с двери остатки песка, и только тогда Питт заметил в ней вереницу пулевых отверстий. Оглядев часть фюзеляжа у двери, он и в нем тоже нашел пулевые отверстия.

— Вношу поправку относительно причины гибели самоле­та, — сказал он, проводя пальцами по отверстиям. — Он не по­терпел аварию, его сбили.

— Интересно зачем? — задумчиво произнес Джордино. Он потянулся к дверной ручке, но в ту же минуту раздался голос Нойона.

— Не нужно открывать! — кричал мальчик. — Старые люди говорят — внутри сидят покойники, а ламы учат не нарушать их покой. Вот почему пастухи не открывали этот самолет.

— Мы тоже относимся к мертвым с уважением, — заверил его Питт. — Только посмотрим, достойно ли они похоронены, чтобы их души могли покоиться с миром.

Джордино повернул ручку, осторожно потянул на себя дверь, и она открылась. Внутри темного грузового отсека у стены, свя­зывавшей его с кабиной, валялась груда песка вперемешку со щепками и осколками фарфоровых изделий, словно в послед­ние минуты жизни самолет неуправляемо пикировал. Питт поднял большой кусок фарфоровой тарелки династии Юань, покрытой глазурью и украшенной голубым и темно-синим изоб­ражением павлина.

— Посуда явно не для повседневного пользования, — ска­зал он, оценив антиквариат. — Могу поклясться, ей лет пять­сот, не меньше.

Не являясь признанным экспертом, Питт тем не менее при­обрел за время работы определенные познания об изделиях из глины и фарфора. Помогли ему в этом и коллеги, с которыми он выискивал останки потерпевших крушение кораблей. Не­редко только по осколкам глиняной посуды, обнаруженным среди груды балласта, и можно было определить возраст и про­исхождение затонувшего судна.

— Получается, что мы столкнулись с самой удивительной загадкой в мире, — резюмировал Джордино и отступил от две­ри, давая Питту возможность заглянуть внутрь.

Внутри царил полный беспорядок. В грузовом отсеке было некуда ступить — всюду валялись разбитые ящики и корзины. Их содержимое — превратившиеся в осколки фарфоровые из­делия — устилали пол плотным бело-голубым ковром. Лишь несколько ящиков, закрепленных в хвостовой части, выдержа­ли страшный удар самолета о землю.

Питт ползком пробрался в фюзеляж, остановился и немно­го подождал, пока глаза не привыкли к темноте. Салон траги­чески погибшего, зарывшегося носом в землю «Фоккера», мрач­ная кабина, застоявшийся пыльный воздух оставляли жуткова­тое впечатление, которое только усиливалось рядами неровно висевших вдоль стен откидных сидений. Чуть пригнув голову, Питт огляделся и двинулся в первую очередь в хвостовую часть, к уцелевшим ящикам. Острая фарфоровая крошка, похрусты­вавшая под коленями и покалывавшая при каждом движении, заставляла его крайне осторожно перемещаться среди нагро­мождения осколков. Пять ящиков с трафаретными надписями по бокам: «Осторожно, не бросать. Собственность Британско­го музея», — оставались еще целыми. Крышка одного ящика отскочила при аварии, и Питт оторвал ее, ухватившись за край. Внутри находилась завернутая в кусок грязноватой материи большая белая фарфоровая чаша с зазубренными краями, по­крытая зеленовато-голубой глазурью. Возраст ее составлял не менее семисот лет. Питт достал ее, подержал в руках, восхитив­шись удивительной работой древнего мастера, затем положил назад в ящик. Вывод напрашивался сам собой — самолет пере­возил ценный груз, состоявший из предметов старины, и пас­сажиров, к счастью, на его борту не было.

Питт, как с горки, начал спускаться по проходу к кабине. На середине пути к нему присоединился Джордино.

— Как полагаешь, откуда летел груз? — приглушенно спро­сил он.

— Могу сказать только куда. В Британский музей. В хвосте уцелело несколько ящиков. Судя по всему, везли старинный фарфор.

Питт продолжал ползти вперед, добрался до первого ряда пассажирских сидений и двинулся дальше, к переборке между кабиной и грузопассажирским отсеком. При ударе о землю не­сколько ящиков и корзин по инерции полетели в кабину и раз­бились, образовав в передней ее части гору мусора из деревян­ных обломков и осколков посуды, куда со временем прибавился и песок. Перешагивая через разбитый горшок с торчащими вверх острыми краями, Питт вдруг заметил лежавшую непо­далеку на полу, в груде битой посуды, кожаную куртку. Он про­лез мимо опасных осколков, сдвинул в сторону ящик, мешав­ший ему подобраться к куртке, оглядел ее внимательнее и застыл на месте. В мутном свете, проникавшем сквозь полуоткрытую дверь, он вдруг увидел, что в куртке находится ее обладатель.

Мумифицированные останки Ли Ханта несколько десяти­летий пролежали там, где его застигла смерть, куда ему, теряя сознание от боли, со сломанным позвоночником, удалось все-таки доползти. И сейчас его высохшая левая рука судорожно прижимала к телу деревянный ларец, а в окостеневших пальцах правой застыл маленький блокнот. Гримаса страдания ис­кажала его морщинистое лицо, хорошо сохранившееся в сухом воздухе пустыни, чуть присыпанное тонким слоем песка.

— Бедняга. Он пережил аварию, чтобы мучительно умереть позже, — произнес Питт сдавленным голосом.

— Шкатулкам блокнот определенно представляли для него большую ценность, — отозвался Джордино.

С благоговением, смешанным с чувством неловкости, Питт осторожно вынул из объятий скелета деревянный ларец, пере­дал Джордино, затем вытянул из окостеневших пальцев блок­нот. Заметив валявшуюся рядом на полу мягкую шляпу, Питт осторожно накрыл ею лицо покойника.

— Я думаю, пилотам пришлось не намного лучше, — ска­зал он и посмотрел в кабину. Осторожно переступив через тело Ханта, он двинулся к передней переборке и попытался сквозь небольшое отверстие заглянуть в кабину. Вся она оказалась заполнена песком, попавшим в нее во время удара самолета о землю.

— Хорошо бы вернуться сюда и откопать тут все, — сказал Джордино, глядя через плечо Питта.