То был рослый молодой парень, который бил кулаками по мешку с опилками, висевшему на стропилах, с такой силой, что с каждым ударом сотрясалось здание. Мешок почти мгновенно порвался, засыпав опилками весь пол. Все знали, что Дай Боуэн уедет, и Понтиприт не удержит его надолго.

Так все бы и случилось, не свяжись с ним Лесли.

Лесли не мог избегать неприятностей. Его жизнь была их чередой, он не успевал вылезти из одной, как оказывался в другой, будь то с властями или букмекерами. И Дай все это время его поддерживал. Он так и не переехал в Лондон, несмотря на все обещания промоутеров и возможных богатых покровителей. Дай просто качал головой и говорил, что пока не может уехать, но не объяснял почему.

Америка должна была стать для них шансом начать все сначала.

Последним шансом.

Они стояли вместе на краю палубы. Перила сняли, чтобы спускать спасательные шлюпки на воду. Лодка висела двумя метрами ниже. Мужчины наперебой требовали внимания лейтенанта Моуди – как пассажиры, так и члены экипажа, – умоляя занять последнее место. Спорить было некогда.

Это был его последний шанс все исправить.

Лес наклонился к уху Дая – достаточно близко для поцелуя.

– Никогда не сомневайся, что я выбрал тебя, – прошептал он и столкнул Дая в шлюпку.

Кто-то схватил Энни за руку, когда она пыталась пройти мимо. Это оказался лейтенант Лайтоллер.

– Стюардесса, в этой лодке для вас найдется место.

Шлюпка была плотно набита пожилыми женщинами, одетыми в мешанину тканей и мехов. Спасательные жилеты неловко повязаны, волосы всклокочены, поверх вычурные шляпы. Все страшно напуганы, некоторые плакали.

Энни узнала человека у руля – тот кивнул, – но не двух матросов на веслах.

Она отодвинулась от лейтенанта.

– Но я не хочу уходить… Мне нужно найти одного человека.

Лайтоллер нахмурился, глядя на Энни как на упрямого ребенка.

– Это приказ, мисс. Мне нужна стюардесса в лодке, чтобы присмотреть за пожилыми пассажирками. Видите?

Он тайком кивнул в сторону двух хрупких женщин, сидевших в середине лодки. Они походили на призраков, ночные рубашки выглядывали из-под спасательных поясов, прозрачные белые юбки и рукава хлопали на ветру. Две старухи держались за руки как потерявшиеся школьницы. Как будто так они могли бы спастись.

Они уже мертвы, хотела она сказать Лайтоллеру.

Подхватив Энни, лейтенант перебросил ее через борт в лодку, прежде чем она успела вырваться, и спасательная шлюпка была спущена, не дав ей времени опомниться.

Мужчина у руля тоже боялся, но нахмурился, пытаясь это скрыть:

– Вы слышали мистера Лайтоллера? Садитесь рядом с этими пассажирками и делайте, что велено.

Но Энни стояла на месте и осматривала палубу в поисках Марка или Ундины. Ее сердце замирало с каждой секундой: на корабле было так много людей, больше, чем она думала. Она никогда не видела большинство из них раньше, ограничиваясь секцией первого класса. Она начала понимать, что, вероятно, никогда больше не увидит ни Марка, ни ребенка.

Энни отвернулась, смирившись, что придется занять свое место, когда произошло чудо. По другую сторону шлюпки стояла Кэролайн, держа на руках Ундину. Ребенок плакал и бился, как будто боролся, чтобы освободиться от матери. И на лице Кэролайн было выражение испуга, почти неописуемого – как будто она увидела привидение. Это из-за меня, с ужасом поняла Энни: она боится меня.

Потому что Энни знала, не так ли? Энни знала ее секрет. Она была виновна – теперь это стало ясно. Энни бросилась к ней, но в этот момент Кэролайн запаниковала, слишком резко повернувшись на своем месте. Она споткнулась о борт. Судно покачнулось от внезапного толчка.

Энни вцепилась в сиденье. На борту все перетасовалось и перемешалось, как костяшки домино, заставляя лодку снова накрениться (один из моряков неправильно управлял веревками, и шлюпка качалась), и тут же Кэролайн споткнулась. Она ударилась о борт лодки и упала назад через край.

Ундина была все еще у нее на руках.

Не переводя дыхания, Энни бросилась к борту как раз вовремя, чтобы увидеть белую пену там, где Кэролайн упала в черную воду. Запах соли разлился в воздухе как вздох моря.

Ундина.

Не было ни колебаний, ни раздумий. Энни прыгнула за ними через борт.

Ледяной холод. Пузыри дразнили ее, как будто кто-то дышал в шею. Вкус соли и грязи заполнил рот, как глубоко запрятанное воспоминание. На какое-то мгновение вода окутала ее, темная, похожая на утробу. Затем Энни всплыла на поверхность.

Кругом была кромешная тьма. Энни взмахнула руками. Волны продолжали плескаться над ней, поднимаясь вокруг во мраке ночи. Она прислушалась к звуку панических шлепков, попыталась определить направление, откуда они доносились, но повсюду слышался шум: движение других спасательных шлюпок, плещущихся в море, предметы, летящие с верхних палуб «Титаника».

Люди прыгали вниз, потому что больше не могли бороться со страхом. И над всем этим раздавалось какое-то низкое, чавкающее шипение – ужасающее и всеобъемлющее. Звук самого корабля, отяжелевшего и обреченного. Поддающегося зову глубины.

Энни держалась на холодной воде, медленно вращаясь. Кэролайн не могла быть далеко – если только она уже не ушла под воду. И тут она услышала его, самый отчетливый звук в этой какофонии: детский плач. Он раздавался прямо перед ней. Энни уверенно поплыла на звук: она рассекала океан словно тюлень. Вода была ее стихией, так было всегда. Прямо впереди качалась Кэролайн, посиневшие руки женщины держали ребенка над плещущимися волнами, хотя сама она тонула.

У Энни был выбор. Протяни руку, и через мгновение Ундина окажется в ее объятиях, а Кэролайн утонет в волнах. Или…

Энни потащила Кэролайн из воды, стараясь, чтобы ее лицо просто оставалось над поверхностью.

– Держите Ундину, миссис Флетчер, а я буду держать на плаву вас.

Она спасет их обеих.

Что бы Кэролайн ни сделала, она не заслужила смерти. А если и так, то судить об этом должна была не Энни, а Бог и закон. Но Кэролайн прочистила горло и закричала, едва удерживая равновесие. Она бросила ребенка Энни.

– Ты не сможешь. На мне нет спасательного жилета…

Сквозь клубящуюся темноту Энни увидела вихрь тяжелой ткани. Полотна пастельных цветов колыхались, как промокшие призраки. Одно из любимых платьев Кэролайн. Энни знала, что мокрая шерсть тяжелая, как мешок с песком; с таким же успехом она могла завернуться в якорную цепь.

Энни держала Ундину на плече; ребенок плакал ей в ухо, но она не слышала звука – мир погрузился в тишину. Кэролайн что-то говорила, но Энни не могла разобрать, что именно.

– Спаси ее, – одними губами повторяла Кэролайн. – Спаси ее.