Ну а Вартанянов, как мы знаем, стали активно использовать в работе с молодежью, которая к нам приходила на службу…».

Алексея Михайловича Козлова вместе с супругой Центр предполагал использовать в Алжире. По крайней мере, в этой стране они жили в шестидесятые годы прошлого века. Затем они работали какое-то время в ФРГ, а потом поселились в одной из стран Западной Европы. Возможно, что это Бельгия. Супруга преподавала немецкий язык в школе, которая была аккредитована при НАТО, там учились дети натовских сотрудников. А сам разведчик стал генеральным директором одной крупной химчистки. В 1970 году его жена тяжело заболела и была отозвана на Родину. Через несколько лет она умерла. А он стал работать в одиночку. Ездил по тем странам, с которыми у Советского Союза не было дипломатических отношений и где регулярно возникали кризисные ситуации — в семидесятые годы прошлого века — Ближний и Средний Восток, Израиль и арабские государства. Легализовался он в Италии, где договорился с одной из фирм, что он будет продавать ее продукцию — оборудование для химчисток — по всему миру. За достигнутые успехи был награжден орденом Красной Звезды.

С 1974 года регулярно посещал Иран. В 1977 году он впервые посетил ЮАР. Тогда страна вела работы по созданию атомной бомбы, и Москву очень интересовали достигнутые Кейптауном результаты. Когда разведчик-нелегал сообщил в Центр, что в декабре 1976 года в ЮАР был произведен ядерный взрыв, то ему сначала не поверили. Потом информация была подтверждена.

В 1980 году Алексей Козлов снова посетил ЮАР. И был задержан местными контрразведчиками. Два года он провел в тюрьме, пока его не обменяли на десятерых немцев и одного офицера армии ЮАР, попавшего в плен во время рейда в Анголу[158].

По линии 1-го отдела работали и Юрий Анатольевич Шевченко, в будущем Герой России и его жена. Впервые они вышли «в поле» в 1969 году. По легенде Шевченко был художником, проживающим в Париже, но часто путешествующим по всей Европе. В первой половине 70-х его заданием было изучение обстановки в Испании и Португалии. В этих странах в то время царили тоталитарные режимы, не поддерживающие дипломатических отношений с СССР, поэтому разведка с легальных позиций была бессильной. Вот как об этом этапе своей работы рассказывает сам разведчик:

«…Поездки в Испанию и Португалию были по сути боевыми, ведь в начале 1970-х годов у нас с этими странами, где доживали свой век диктаторские режимы, не было дипломатических отношений. Что будет после Франко? Над этой темой я и работал по заданию из Москвы. Информация была крайне нужна, а нужных людей для работы на легальных основаниях там не было.

Как взяться за дело? Ведь я — художник, с чего мне задавать кому бы то ни было вопросы о политической, экономической ситуации? Ответ пришёл сам собой: любой иностранец, приезжающий в новое место, оценивает, прежде всего, можно ли здесь сделать деньги, открыть своё архитектурное бюро, к примеру. И при этом, вкладывая деньги, как обезопасить свой капитал. А у меня — по легенде — был печальный юношеский опыт: ведь я же начинал свою профессиональную деятельность в Бельгийском Конго и застал период революции, а мой отчим, опять же по легенде, открыв там предприятие, потерял из-за политических катаклизмов почти весь наш капитал. И эту историю я с горечью, проникновенно рассказывал своим тамошним коллегам. Поэтому-то и просил сведения о том, как будут развиваться события после ухода Франко. А для этого надо было посещать министерства финансов, экономики, торгово-промышленные палаты, заводить связи среди архитекторов.

Вообще-то разведчик силён не столько своими знаниями, сколько своими связями. Нужно всё время работать над приобретением и развитием связей с носителями секретной информации. И это особый труд. Ты пропускаешь «через себя» сотни людей, а обнаруживаешь при этом только одного более или менее пригодного для своих целей человека. Вот и тогда информация добывалась с трудом. Я задался вопросом: где проводят досуг, где отдыхают носители информации? Решение пришло: надо было записаться в элитный клуб, что не просто. Я выбрал клуб с шахматной секцией, поскольку неплохо играю в шахматы. Для этого требовались две рекомендации от членов клуба со стажем не менее года. Потом эти рекомендации ещё должны были рассматриваться клубом. Но мне такой долгий путь не подходил. И тут — везение! Человек, с которым велись переговоры о вступлении в клуб, оказался руководителем именно шахматной секции, и мы сразу сели играть. Полтора часа пролетели, как пять минут. Я ему понравился, и он принял меня в клуб, а для соблюдения формальностей подписал две рекомендации у случайно оказавшихся рядом членов клуба.

И тут — снова крупное везение: в шахматной секции состояли посол Испании в ООН, крупнейший журналист-международник, отставной генерал, личный друг Франко, который чуть ли не каждую неделю пил у него чай. Я стал постепенно расспрашивать об интересующих меня вопросах, то есть занимался получением информации «втёмную». Центр это одобрял.

Прояснением ситуации в Испании я занимался и на натовской военной базе на одной из тогдашних испанских территорий. Для выполнения задания нужно было познакомиться с военными, служившими на базе. По традиции стал выходить с мольбертом на улицу, по которой шли на службу военные. С двумя из них завязался разговор. Пригласили выпить вина, хорошо провели время, подружились, выходные начали проводить вместе.

А я всё ждал, когда поступит приглашение поехать на саму базу, где точно состоялся бы доверительный разговор. Так и случилось! У меня уже была заготовлена тема: мол, все газеты пишут, что продления срока присутствия базы не будет, Франко против этого. Военные с базы рассказали, что за пять дней перед моим визитом приезжал сам Александр Хэйг и проводил секретное заседание о будущем базы. Я начал задавать уточняющие вопросы и получил совершенно секретную информацию из первых рук, противоречащую публикуемой в СМИ. Мне рассказали об условиях аренды, на сколько лет будет её продление, как предполагается задействовать эту базу. Узнал всё, что говорил Хэйг на секретном совещании о продлении американского присутствия, о том, как планируется ситуация «после Франко». Эту информацию я быстро направил в Центр, после чего сам отправился в Москву — мне объявили благодарность и вручили личный подарок от Юрия Владимировича Андропова, председателя КГБ СССР, за хорошо проведённую работу. И. выговор в личное дело за проникновение на базу. (Надо сказать, что у меня за годы службы было два выговора, каждый из которых сопровождался подарком от Андропова.)

После этого задания было следующее, на этот раз в — Португалии.

. Лиссабон. Фашистский режим. Тоже в стадии глубокого кризиса. Здесь я работал по уже отработанной схеме «обеспечения безопасности капиталовложений». А в свободное время, как водится, стоял с мольбертом на улице.

…

Центр прислал мне запрос, могу ли я выехать в Гвинею-Бисау. Там шла война, иностранцы въехать не могли. С помощью своих знакомств я получил возможность туда попасть, причём по министерской линии. Прилетел туда с целой пачкой писем для служивших там португальских военных, как правило, в чине капитанов, которым через месяц, как потом стало известно, доведётся делать революцию в Лиссабоне. (Письма были от родственников, тогда связь по почте с этой страной была проблемной.)