Я понимал, что здравых рассуждений от этого тупицы дожидаться бесполезно, но все равно попытался:

– Работу в «Агентстве» невозможно будет продолжить без материалов, находящихся в опечатанных кабинетах.

– В этом отношении, сэр, – ответил инспектор, – мы сделаем все возможное, чтобы вам помочь. А пока я должен осмотреть ваш кабинет, после чего вы будете свободны.

О том, что он попросту теряет время, говорить не стоило. К тому моменту я окончательно понял, что инспектор Хупингтон твердо вознамерился именно попусту тратить свое время. Видимо, ему девать его было некуда. Скотленд-Ярд таких «специалистов» работой не загружает. Зачем его только там держат? Кабинет мой пусть проверяет, сколько угодно. Ничего компрометирующего в нем нет. Тем более безграмотные записки Спенсера и дневник Латимера благополучно покоились в моем кармане. Так что я терпеливо ждал, пока он с напускной серьезностью, не торопясь, изучит вторые экземпляры счетов, пару выписок, сделанных мной из отраслевых изданий, черновики рекламы «Галаца» и прочие материалы, которые я потом передам мисс Уиндэм, чтобы она подшила их в папки.

– Поскольку уже поздно, сэр, то… – начал он, но я не дал ему договорить:

– Инспектор, сейчас всего лишь семь часов. Если надо, я могу задержаться. Для меня предпочтительнее все решить с вами сегодня, чтобы завтра спокойно работать, а сейчас желательно отпустить по домам сотрудников.

Он, видимо, забыл об их существовании, поскольку поспешно направился в приемную, где объявил, что все могут идти домой, и попросил никому о случившемся не рассказывать. Особенно газетчикам.

– А если они начнут спрашивать? – забеспокоилась мисс Уиндэм. – Я уверена, среди собравшихся внизу – их сюда не пускает констебль – немало журналистов.

– Ссылайтесь на меня, – ответил инспектор и повернулся в мою сторону: – Я бы хотел поговорить с вами перед уходом.

Я пожал плечами:

– Пожалуйста. Буду рад все разговоры закончить сегодня.

– К сожалению, это невозможно, сэр, – отозвался инспектор Хупингтон, деловито складывая в папку мои бумаги и беря ее под мышку.

Зачем это нужно, он, конечно, не пояснил, ну и не надо. То, что «Галац» ядовит и мог явиться причиной смерти коллег, было очевидно без изучения документов.

Он посмотрел на меня:

– Пойдемте. Надевайте пальто и шляпу.

– А как же конверт на балконе? – спросил я, удивляясь, что мне приходится об этом напоминать.

Инспектор кивнул:

– Я захвачу его по дороге. Всего вам доброго, сэр.

Он с невозмутимым лицом запер дверь моего кабинета и положил ключ в карман. Не знаю, что мне не понравилось больше. Его бесцеремонность, притворство, что конверт ему безразличен, или тот факт, что он приглашал меня поговорить, а сказал всего несколько малозначащих слов и попрощался. Возможно, ему зачем-то понадобилось, чтобы сотрудники знали о нашем предстоящем разговоре.

Поужинав у себя дома на Холлэнд-парк-роуд – и это вовсе не дальний пригород, как утверждал в своих записках Спенсер, – я устроился в кресле, чтобы в тишине обдумать свое положение.

Мне казалось это необходимым, поскольку для таких сыщиков, как Хупингтон, очень важен мотив. Если он обнаружен, то ничего больше его интересовать не будет. Вернее, будет, но ничего значимого он не найдет.

К сожалению, мотивы можно усмотреть и у меня. Долго ломать голову инспектору не придется. Все лежит на поверхности. Конечно, от него ускользнет тот факт, что с покойными коллегами у меня была психологическая несовместимость, подобные тонкости – не его сфера, но что собой представляли эти люди, инспектор наверняка очень скоро выяснит. Мисс Уиндэм и Томас расскажут. Да что там, даже мальчикам-посыльным известно, что Спенсер был хамоват, а Латимер – никчемный бездельник. Отсюда инспектор Хупингтон сделает вывод, что их смерть для фирмы небольшая потеря, а значит, и для меня тоже.

Когда мы разрабатывали устав фирмы, я позволил коллегам указать для них любые полномочия, кроме финансов. Этот участок они без всяких возражений позволили окучивать мне, видимо, не понимая, что истинный хозяин фирмы тот, кто ведает финансами. Ну и, разумеется, я устроил так, чтобы обеспечить для себя выгодные условия выкупа доли одного из директоров в случае его смерти. У меня сейчас нет перед глазами конкретных цифр, но могу прикинуть. Спенсер и Латимер жили не по средствам, особенно последний. Тратили больше, чем позволяли их директорские оклады, и не слушали моих советов.

Я уже собирался решительно потребовать сокращения расходов, как вдруг появился этот румын Тонеску со своим «Галацем», а вместе с ним надежда погасить все долги. Однако деньги за рекламу нового продукта поступят на счет «Агентства» еще не скоро, так что мои покойные коллеги остались ни с чем. Выкупить их доли для меня не составит никакого труда. Что касается Спенсера, то тут достаточно погасить его долг «Агентству», который на данный момент составляет несколько фунтов. Латимер, я думаю, потратил больше, но все равно это не проблема.

Для меня сейчас главное – поскорее раскрутить «Галац», но прежде надо обдумать стратегию поведения с инспектором Хупингтоном.

Мотивы у меня есть. Психологическая несовместимость и тот факт, что после их смерти я остаюсь полновластным хозяином фирмы. То есть инспектор вполне может заподозрить меня в желании от них избавиться, но у него нет и не может быть никаких улик.

Для того чтобы окончательно себя обезопасить, я должен иметь версию их гибели. Как это произошло с Латимером, легко представить, прочитав записки Спенсера. Он вошел к нему для разговора, но, когда Латимер попытался его перебить, сначала подбил глаз, а затем, повинуясь вспышке ярости, заставил его проглотить горсть кристаллов «Галаца».

При этом возникает несколько вопросов. Откуда у него кристаллы? Что вызвало такую неконтролируемую ярость? И как ему удалось сделать это бесшумно?

Мне вдруг пришло в голову совершенно абсурдное предположение. Ведь Спенсер в своих записках сетовал, что не может найти грязи, чтобы вымазать Латимера в отместку за тот случай на дороге. А что, если он решил для этого использовать кристаллы? Потом понял, что грязь они заменить не могут, и в расстройстве запихнул их ему в рот. Глупо, но Спенсер и не на такое способен.

В любом случае я должен подготовиться к разговору с инспектором, который состоится в ближайшее время. Стоит ли показывать ему записки Спенсера? Если я решу это сделать, как объяснить, что это произошло не сразу? Может быть, так прямо и сказать: «Я очень недоволен, как он меня описал, и не хочу, чтобы этот вздор читали другие».

Но если в отношении гибели Латимера у меня были какие-то предположения, то насчет того, как погиб сам Спенсер, я терялся в догадках. Следует помнить, что дневник Латимера еще не был мной отредактирован. Наверное, нужно попытаться что-нибудь выведать у инспектора. Жаль, что он такой необщительный. Может быть, когда мне удастся хотя бы немного завоевать его доверие, он кое-что раскроет. Это еще одна причина придержать пока у себя записки Спенсера.