— Хью, этот человек меня не провел! — рявкнула я. — Он пытался, но я-то сразу поняла, что он вампирский кровный раб, у него кожа была горячее гномского горна! А когда я велела ему убираться, он сказал, что убьет официантку из кафе, если я не буду хорошей девочкой и не пойду с ним. Я собиралась Очаровать его, как только мы выйдем.

— А он отравил тебя железом, Дженни, — громко пророкотал Хью.

— Да. — Я скривилась от отвращения. — Конечно, то, что я это допустила, было не самым умным поступком в моей жизни. Понимаешь, я думала, что онемение пройдет немного быстрее.

— Тогда почему ты оставалась при мне, если все это время знала, что я тебя обманываю?

— Ты же меня на самом деле не обманывал, правда? — медленно проговорила я. — Просто был со мной добр. Если бы сородичи узнали о заразе в моей крови, они и в самом деле меня сторонились бы.

— Дженни, я же только что объяснил, что не все. — Складки у него на лбу стали еще глубже, словно трещины в камне.

Прах побери... Хью ведь не знает! Хью не знает, кто был мой отец... или, скорее, что это была за тварь. Дра-контесса в святилище сказала ему, что в крови у меня салайх-шиол, но об отце моем ничего не говорила... А я совсем не хотела именно сейчас посвящать Хью в эти милые подробности.

— Ладно. — Я схватила фотографии, мысленно нажав на тормоза. — Но даже если кто-то из сородичей отнесется ко мне с сомнением, не говоря уже обо всем прочем, подумай, сколько всего я огребу от ведьм и вампиров. — Чтобы его отвлечь, я постучала пальцем по фотографии. — Вот, например, нынешняя история...

— Этого-то я всегда и боялся, Дженни. — Красная слюда в его темных волосах от волнения заблестела еще ярче. — Боялся, что случится что-то вроде этого. Ты становишься такой беззащитной.

— Хью, я пытаюсь из этого выпутаться, — вздохнула я, вытаскивая из пакета коробку с пирожными. — Осталось сделать еще одно-единственное дело, и все закончится.

Зачем это Финн заказал пирожные?! Мы же оба их не едим. Я открыла крышку и остолбенела. Внутри был не пластиковый контейнер для продуктов, а два голубых кожаных футлярчика для драгоценностей в виде сердечек. Мне стало нехорошо: они же наверняка от Графа. Рядом с футлярчиками была всунута записка.

Развернув плотную кремовую бумагу, я прочитала:

Моя дорогая Женевьева!

Полагаю, содержимое маленького футляра принадлежит вам. Я приобрел его — в ваших интересах — примерно три года назад, когда вы сочли необходимым передать его незаинтересованному лицу в качестве меры безопасности. Мне представляется, что этот предмет дорог вам как воспоминание о близких и любимых, поэтому я возвращаю его вам сегодня в знак уважения. Я пишу вам, дабы сообщить, что буду рад и далее оберегать вас в наше неспокойное время, и уповаю на то, что вы благосклонно отнесетесь к моему предложению. Кроме того, заверяю вас, что мои намерения благородны и неизменны. С учетом всего вышесказанного, в большом футляре содержится подарок, который, я уверен, вам понравится.

С колотящимся сердцем я схватила футляр поменьше и отщелкнула крышку. На подушечке лежало черное опаловое колье Тильди. Дрожащими руками я взяла его и провела пальцами по пяти унизанным самоцветами нитям. Я поднесла колье к носу, но милый аромат Матильдиных гардений уже выветрился, остался лишь печальный запах крови, старой, выдохшейся, чуть ли не прогорклой. Я стиснула опалы в кулаке, глотая слезы. У меня не было времени на огорчения.

Древняя говорила, что сбережет их, — мы так условились. Она решила, что я не протяну настолько долго, не успею выплатить все, что ей причитается, и не поверила, когда я хотела дать ей слово, что оплачу заклятие в рассрочку, буду платить каждый месяц как часы, — что, собственно, и сделала. И все это время я не подозревала, что Древняя Стерва продала опалы Графу... Вот нелегкая! Неужели это значит, что теперь Граф знает о моем обличье альтер-вамп? Неужели она ему рассказала, залогом чего стали опалы, или просто ухватилась за возможность получить все сразу и наличными? Да, Древней Стерве придется кое-что объяснить.

Если я до этого доживу.

Я открыла большой футляр и с трудом сглотнула. На голубом бархате покоилось яйцо Фаберже. Нет, не отцовское, то было другое, без сапфиров... но яйцо доказывало, что Графу известно, кто мой отец... и кто я, — и, если я соглашусь на его протекцию, он не собирается продавать меня обратно моему принцу. Письмо это было чистой воды шантаж, хотя и очень... дружелюбный. Одно только непонятно: если Граф всегда это знал, зачем было столько ждать, почему он сделал свой ход только сейчас?

— Дженни! — Голос Хью прервал мои размышления. А я-то и забыла, что он здесь. — Это ведь твое ожерелье. То самое, которое хранилось у меня, когда ты была моложе.

— Да, это оно. — Я втянула побольше воздуху. — Хью, пожалуйста, подержи его у себя еще немного. — Я повернулась, рывком открыла шкафчик и вытащила пластиковую коробку. Голубой футляр в нее не поместился, поэтому я бережно завернула опалы в бумажное полотенце, втиснула рядом кусок мыла с ароматом гардении, защелкнула крышку и протянула коробку Хью. — Положи вместе с остальным моим барахлом. Да, и вот это тоже возьми. — Я кивнула на яйцо. — Мне надо будет его вернуть.

— Ну конечно, я сохраню твои вещи, — сказал Хью, и с карниза над глазами поднялось облачко пыли. Он взял в руки записку от Графа. — Но...

— Слушай, Хью, мне пора бежать. Нужно кое-кого навестить.

— Дженни...

От этого гулкого рокота я остановилась.

— Я не знаю, от чего ты убегаешь все эти годы и что ты должна сделать, чтобы все наконец закончилось, но я знаю, это как-то связано с вампирами. И ты зашла уже очень далеко и готова сдаться.

Я печально посмотрела на него:

— Не бойся, Хью, я не сдамся. — По крайней мере, я так надеялась. — И вернусь до заката. Передай инспектору Крейн, что я приму ее предложение посидеть немножко в камере, мне это будет полезно.

Тогда завтра я смогу как следует подумать над тем, как жить дальше.

«Кровавый трилистник» был закрыт. При дневном свете стало заметно, что дверь вся в царапинах и выбоинах, как будто выдержала осаду бойцовых гоблинов. Неоновый листок клевера не горел, все выглядело так, словно дома никого нет, но, когда я сосредоточилась, локатор засек слабый след вампира. Я ударила в дверь кулаком и еще пнула для надежности. Обернувшись, я осмотрела улицу магическим зрением — всего футах в двадцати отсюда проходила запруженная народом Шафтсбери-авеню, — но здесь было шаром покати. Днем заведение не пользовалось особым спросом — какой в этом интерес, если при солнечном свете те, ради кого туда ходишь, почитай что мертвы. По крайней мере, я горячо на это надеялась.

Я размахнулась и еще раз от всей души ударила в дверь.

Раздался лязг отодвигаемых засовов, и дверь медленно открылась — за ней виднелся тонкий ломтик темноты. Я вклинилась туда плечом и протолкнулась внутрь.