– Кто бросать умеет? – спросил он, оборачиваясь на свой отряд, и что-то холодное и скользкое внезапно шевельнулось внутри.

– Я, – отозвались хором Корик и Улыбка.

– Что за вопрос? – сказал Спрут.

Корабб Бхилан Тэну'алас сидел неподалёку, уткнувшись в колени. Его мутило так, что он не мог ни шевелиться, ни отвечать на вопросы Скрипача.

Битум пожал плечами:

– Если передо мной что окажется, сержант, так, может, и попаду.

Но всё это Скрипач едва слышал, он не сводил взгляда с Флакона, который застыл в неподвижности, не сводя глаз с вражеских кораблей.

– Флакон? Что там такое?

Тот обернулся, бледный, как смерть.

– Дело дрянь, сержант. Они… призывают.

Самар Дэв пятилась, пока в спину не врезалось жёсткое, бесчувственное дерево. Перед ней, по обе стороны от главной мачты, стояли четверо тисте эдуров, исходившие дикой, необузданной магией, хлеставшей меж них бичами, расцветавшей вспышками серого пламени, и перед покачивающимся форштевнем вырастал столп силы, который содрогался так, будто невидимая рука тянула его вверх, к небесам…

Искрящиеся цепи могущества вырвались из четверых колдунов, разлетелись, выгнувшись, влево и вправо, где сомкнулись с собратьями. От одного корабля к другому, от того – к следующему… Самар Дэв втянула в лёгкие воздух, показавшийся вдруг совершено мёртвым, словно из него высосали нечто жизненно важное. Её сотряс кашель, затем волна дрожи…

Внезапно воздух снова сделался свежим. Кто-то подошёл и встал слева от неё. Она покосилась в ту сторону, затем подняла взгляд.

Карса Орлонг стоял неподвижно, глядя на разбухающую, вскипающую магическую воронку.

– Что это? – спросил он.

– Старшие, – прохрипела она. – Они собираются их уничтожить. Они собираются разорвать десять тысяч душ, если не больше… в клочья.

– Кто враг?

Карса, что за дыхание жизни ты с собой несёшь?

– Малазанский имперский флот. – Самар услышала ответ таксилийца и увидела, что он появился на палубе вместе с Пернатой Ведьмой и предой Ханради Халагом. Все они взирали, не отрываясь, на ужасающий, опутанный цепями водоворот силы.

Тоблакай скрестил на груди руки.

– Малазанцы, – сказал он. – Они мне не враги.

Ханради Халаг повернулся к Карсе Орлонгу и с резким акцентом, через запинку спросил:

– А тисте эдуры?

Глаза гиганта сузились в щёлки, он продолжал наблюдать за чародеями. От их магического творения исходил нарастающий гул миллионов яростных голосов.

– Нет, – сказал он.

– Тогда, – возразил преда, – они враги.

– Если вы убьёте этих малазанцев, – произнёс Карса, – за ними придут другие.

– Мы не боимся.

Тоблакайский воин наконец посмотрел на преду, и Самар Дэв показалось, что во взгляде его было презрение. Однако он ничего не сказал, а лишь отвернулся и опустился на корточки рядом с ней.

Она прошептала:

– Ты чуть не назвал его глупцом. Я рада, что ты сдержался. Эти тисте эдуры плохо переносят критику.

– Значит, они ещё глупее, чем можно было подумать, – проворчал гигант. – Но мы это знали и так, Самар Дэв. Они верят, будто их император способен меня одолеть.

– Карса…

Странные вопли послышались от колдунов, они принялись биться в корчах, как будто тела их, подобно марионеткам, надела на себя огненная рука и цепко, безжалостно взялась за хребты. Глаза Самар Дэв распахнулись. Этот ритуал корёжит их, ох… какая боль…

Громадная волна поднялась с глади внезапно успокоившегося моря. Она поднялась выше, затем ещё – и под ней, в нарушение всех законов мироздания, стали видны малазанские судёнышки, паникующие, пытающиеся расплываться кто куда… за исключением двух, которые по-прежнему продвигались вперёд – боевой дромон и чёрная вёсельная галера, шедшая от него справа.

Что?

Ханради Халаг выступил вперёд, едва заметив странный чёрный корабль, но с того места, где сидела Самар, ей не было видно его лица, лишь затылок. Однако не было сомнений в том, что внезапно он напрягся.

А затем начало происходить кое-что ещё…

Стена, поднятая магией, стала постепенно отрываться от морской глади, вся в клочьях пены и струях серой воды, срывавшихся вниз по мере того, как это яростное колдовское творение вздымалось ввысь. Нестерпимый, исполненный бешенства рёв разносился всё шире и шире, подобно шквалу атакующей армии.

Адъюнкт ровным, ничего не выражающим тоном окликнула:

– Быстрый Бен.

– Это не Пути, – тут же отозвался ошарашенный маг. – Старшие. Это не Пути, а Обители – причём насквозь пронизанные Хаосом, гнилью…

– Увечный Бог.

Чародей и Калам посмотрели на неё одновременно.

– Вы не перестаёте меня удивлять, адъюнкт, – заметил Быстрый Бен.

– Ты сможешь ответить?

– Адъюнкт?

– Эта Старшая магия – ты способен дать на неё ответ?

Быстрый Бен коротко покосился на Калама, чем немало удивил убийцу, однако в этом не было противоречия с тем, что он сказал:

– Если мне не удастся, адъюнкт, мы все умрём.

Сукин сын… ты что-то скрываешь…

– Времени в обрез, – сказала адъюнкт. – Если ты потерпишь неудачу, – добавила она, отворачиваясь, – у меня остаётся меч.

Калам проводил её взглядом. Она прошла через всю палубу, к корме. Затем, с колотящимся сердцем он воззрился на покачивающееся, пенящееся колдовское творение, заполонившее северное небо.

– Бен, у тебя мало времени, знаешь ли… пока она за мечом сходит…

– Сомневаюсь, что этого будет достаточно, – перебил чародей. – Разве что для нашего корабля и только для него одного. Обо всех остальных проще сразу забыть.

– Так сделай уже что-нибудь наконец!

И Быстрый Бен повернулся к Каламу с ухмылкой, которую убийца видел уже сотню раз. Этот огонёк у него в глазах был такой знакомый, такой…

Чародей поплевал на ладони, потёр их друг о друга и вновь повернулся лицом к созданию Старшей магии.

– Им нравится портить Обители… ладно, я тоже готов попробовать.

Калам оскалился:

– Ну, ты и наглец.

– Что-что?

– «Не перестаёшь удивлять» – как ты сам ей сказал.

– А, да. Так, теперь ты лучше отойди подальше. Давно я не практиковался. Боюсь, мог слегка… заржаветь. – И он вскинул руки.

Такой знакомый… такой… пугающий…