– Да в одном там, маленьком, но ужас каком дорогом. Где официанты действительно официанты, а не мальчишки из колледжа.

– С кем она была? С женщиной? С мужчиной?

– Забыл. Может быть, и не спросил ее.

– Ой, брось, Бердж! Что ты такое говоришь! Ты знаешь, как это важно для меня, знаешь все мои переживания по этому поводу – и не спросил? Где сейчас твоя жена? Я ей позвоню.

Берджер предостерегающе поднял руку:

– Погоди минутку, дружище, повремени, не надо звонить Стефани. Ну, ошибся я, ей-богу! Дел по горло, закрутился, а ты охолонь, хорошо? И расслабься.

Питер сердито уставился на Берджера. Он был откровенен с ним, как ни с кем другим, а Берджер упустил такой случай помочь ему! Если она была с женщиной, то расслабиться он может – не исключено, что это деловое свидание, разговор со спонсорами, устроителями. Или же встреча старинных друзей. Если Дженис была с мужчиной, то это, разумеется, может значить то же самое, но может носить и совершенно другой характер. Вдруг это был Джон Эппл? Нет, невозможно – Эппл плотник, работает в спецовке, модные рестораны – это не по его части. Если она была с мужчиной, значит, с другим мужчиной. Возможно, из тех, что постарше и с деньгами.

– Ну постарайся же вспомнить, Бердж, не с мужчиной ли она была.

– Прости меня, но, право же…

– Ладно. – Питер сжал губы. – Всё.

– Послушай, ну хватит! – И опять эта широкая улыбка. – Чего это ты – из-за пустяка…

– Какого черта… что это с тобой происходит, Бердж? – Питер пристально взглянул Берджеру в глаза. Ему хотелось схватить друга за шею и придушить. Но вместо этого он просто вышел из кабинета.

Серый денек ни шатко ни валко близился к вечеру, и Питер все-таки вспомнил вещь, им забытую, которую чуть не упустил из виду. Он скользнул в телефонную будку в глубине холла. Там было темновато, чему он порадовался: встретиться со знакомыми он сейчас не хотел бы. Стоя в полумраке, он кинул монетки в прорезь и набрал номер своего агента.

– Сол? Это Питер Скаттергуд. Мне надо продать мои акции концерна «ИБМ». Продать срочно. Сегодня же.

– Но биржа уже закрылась, вы же знаете, – раздалось в ответ. – Послушайте, Питер, вы слишком мало их продержали. Через пару недель стоимость их возрастет. Мы ожидаем этого.

– Плевать, – отвечал Питер, – все равно. Ну, может, не совсем. Продайте их завтра. Все до единой. По крайней мере, с плеч долой. Когда я смогу получить чек?

– Если по кредиту…

– Чек! Меня интересует получение чека.

– Через пять биржевых дней, – отвечал Сол. – Но скажу вам следующее: если вы и вправду вздумали продавать акции «ИБМ», то разрешите предложить вам вместо них нечто более выгодное, что окупится, к вашей радости, очень и очень скоро. Имеются акции с повышением порядка процентов восьми, и мы можем сменять «ИБМ» на них полностью или же пустить часть денег в игру. Как вы на это смотрите?

Агент явно пытался получить двойную комиссию – и от продавца, и от покупателя, и при этом не выпустить из рук денег Питера. Да что он его, Питера, идиотом считает?

– Мне нужны наличные по чеку, Сол, а прокручивать ценные бумаги совершенно не входит в мою задачу. Неужели у вас нет внутренних операций, когда акции клиента скупаются немедленно, а на следующий же день после открытия биржи перепродаются?

– Зачем бы мы стали этим заниматься? – раздраженно спросил Сол. – Чтобы видеть, как падают эти акции? Чтобы оказаться в убытке?

– Убытка не будет, если согласиться скупить акции по цене следующего дня или ниже.

– Говоря теоретически, думаю…

– И заплатить мне приличный аванс.

– Звучит красиво, Питер, но вы забываете, что законным порядком акции «ИБМ» покупаются только через нью-йоркскую биржу.

– Наличными вы, разумеется, не оперируете.

– Разумеется, нет, Питер. Иногда мы выплачиваем деньги предварительно, так сказать, предоставляем кредиты, но ваш клиентский счет не совсем… э-э… недостаточно…

– Вы хотите сказать, что я не так богат, чтобы претендовать на какие-то особые условия? – вспылил Питер. – Это вы пытаетесь мне сказать, но никак выговорить не можете? Мне, который был вашим клиентом целых пять лет? Что ж, стало быть, так, Сол, передам свой никудышный, микроскопического размера счет кому-нибудь другому.

– Я хочу объяснить вам, Питер, что у меня просто связаны руки, связаны и скручены за спиной. – Теперь Сол говорил медленно, терпеливо, снисходительно, словно вразумляя, голосом человека, пытающегося не упустить своей выгоды. – Дело в том, что Центральное управление в Нью-Йорке обозначило нам основные пункты инструкции, которой мы следуем, и определило привилегии для держателей тех или иных… э-э… сумм… уровней…

Питер повесил трубку. У него не было времени слушать оправдания Сола. Пять рабочих дней на бирже – это бесконечно долго, особенно учитывая еще и уик-энд. А увидеться с Винни он должен был утром. Что же ему делать, если принимать слова Винни за чистую монету? Обратиться в полицию он не может по ряду причин. Нельзя давать повод к скандалу или допускать утечку информации, подключая ФБР или министерство юстиции, Департамент полиции – это дырявое сито информации, а Винни там работает и трется с тамошними людьми. Кто может сказать, с кем действительно связан Винни? Человек, который знал насчет сандвича с кокосовым маслом, может знать что угодно.

А кроме того, Питер вынужден помалкивать, так как и сам кое-что себе позволил. Любые официальные шаги обязательно повлекут за собой расследование собственных его деяний. Самое большее, на что он может полагаться, это его неприкосновенность, но тут возникают проблемы иного рода – прослушивание телефона, дача показаний и т. д., – настоящая трясина, увязнув в которой – о чем моментально станет известно прессе – он себя угробит не только для работы в окружной прокуратуре, но и вообще в Филадельфии, а возможно, и в штате. Скандалы полируют кровь, лишь если ты сам в них не замешан. Обратиться к Винни было минутным порывом, случайной неосторожностью, не больше. Однако найдутся такие, которые посмотрят на это иначе. На чистом грязь виднее. Нет, скандал ему не нужен ни под каким видом. Сколько людей с удовольствием облизнутся, увидев, как рушится карьера перспективного юриста, наблюдая пыль и грохот от его падения! Какай новость для газетчиков! Его могут дисквалифицировать. А тогда он потеряет всякую надежду на возвращение Дженис.

Нет, решил он, лучше действовать потише. С Винни постараться спустить все на тормозах. Не выпускать пар из-под крышки, заплатить ему, что он просит, попытаться обойти ситуацию, пока он не сможет управиться с ней. Займись он частной практикой, и он станет мишенью куда менее интересной, особенно если они с Дженис уедут из Филадельфии и поселятся где-нибудь в красивом загородном доме. И таким образом предотвратят взрыв. Господи, да его же знают и в Вашингтоне, и в округе Колумбия, и в ряде других штатов, где он по обмену участвовал в квалификационных экзаменах, – они могут и туда двинуть, если придется. Винни поймет тогда, что у него руки коротки, – чем не отличный план? Он крепко стиснул себе ладони. Он перехитрит ситуацию.