- Что смотришь? - задорно вскинула она голову. - Похудела?

И встала, и прошлась по кухне, как манекенщица.

Тут только заметил Женя, что Надя в самом деле кажется намного стройнее и как будто выше, чем полгода назад, когда он видел ее в последний раз.

- Да, похудела, - с некоторым удивлением не мог не признать он.

Надя звонко расхохоталась, еще раз прошлась, покачивая бедрами, мимо Дениса и Жени и села за стол.

- Теперь это уже не проблема, - небрежно махнула она рукой. - Слышал о гербалайфе?

- О чем? - разом спросили Денис и Женя.

- Восточное средство, - загадочно обронила Надя. - Восточные травы...

Щуря глаза, не притрагиваясь к рагу, она рассказывала о таинственном гербалайфе, а Женя с беспокойством думал, как же она успеет к себе на дачу: ведь уже поздно. Но Надя, будто не ощущая течения времени, все говорила и говорила... Осоловевший от вина и рагу, а больше от женской безудержной болтовни, Денис вдруг зевнул. И тут же смутился.

- Оставайтесь у нас ночевать, тетя Надя, - вежливо сказал он. - Поздно уже, темно.

Надя бросила на Женю вопросительный взгляд.

- Конечно, - поддержал сына Женя. - Мы постелим тебе на диване. Разве можно в такую темень ехать за город?

- Я и не собиралась! - расхохоталась Надя, и Женя внезапно почувствовал себя дураком.

"Что она этим хочет сказать?" - маялся он тяжелым недоумением, пока Денис мыл посуду, а Надя, грозя ему пальчиком, требовала, чтобы он никогда - "никогда, слышишь?" - не смел называть ее "тетей".

- В Америке все зовут друг друга по именам, - говорила она. - Никаких там "тетей", никаких этих наших отчеств. Это же гораздо проще!

Денис сонно кивал, со всем соглашаясь. "Далась им эта Америка", сдерживал зевок Женя: все-таки день у него выдался напряженный. Радостный, полный тепла и света, но напряженный. Да и выпил в институте порядочно.

- Ну, давайте стелиться, - встал он, прерывая поток слов. - Разложи, Дениска, диван, а я принесу белье.

- Да, пора! - встала Надя и скрылась в ванной. Вышла в розовом Лерином халатике, который, надо признать, очень шел к ее черным глазам.

- Можно? - лукаво спросила она.

- Конечно! - воскликнул Денис; Женя молча кивнул.

Что-то неправильное, нехорошее было во всем - в тапочках, рагу, Лерином любимом халате, - только он никак не мог понять, что именно.

"В конце концов, ничего особенного, - успокаивал себя Женя, лежа в постели и тщетно стараясь заснуть. - Давняя подруга, и это естественно... Лера с Дениской сто раз у нее ночевали..." Да, но ведь не он! А теперь она лежит там, за стенкой, и он боится лишний раз повернуться и стесняется встать и пройти в туалет.

О Господи, какой долгий, перепутанный день! Темная, предрассветная Москва, и он, вместе с народом, едущим на работу, мчится в стремительном поезде к Тане. Там, у Тани, слетает все наносное, неважное и ненужное, и он становится самим собой - молодым, счастливым, уверенным. Таким приезжает в институт, таким оживленно оппонирует Диме, пьет вместе со всеми вино - "За удачу, за докторскую - Димка, не подведи!" - звонит Тане и говорит ей слова любви, едет домой, счастливо опустошенным, мечтая о ванне и сне, а дома новый сюжет. И опять застолье, опять вино, разговоры, и черные, вызывающие глаза сверлят ему душу. Бедные женщины! Ничего-то они не в силах забыть даже несостоявшийся детский роман столетней давности.

- Встал? - встретила его утром Надя. - Завтрак давно на столе.

- А Денис? - огляделся по сторонам Женя, словно сын мог где-нибудь спрятаться.

- Убежал! - деловито доложила Надя, бросая в тостер аккуратно нарезанные ломтики хлеба; перламутром переливались длинные ногти. - У него зачет, ты что, забыл? Уж эти мне папаши...

- Ах, зачет... - промямлил Женя и скрылся в ванной.

"Что за черт? - злился он, умываясь. - Почему она здесь командует как у себя дома! И опять в Леркином халате, наглая баба!" Смутное беспокойство томило его, досада, что-то похожее на страх, острое ощущение, что они совсем одни в доме. "Да нет, глупости", - отмахнулся Женя от дурацких, ни на чем не основанных подозрений и вышел из ванной.

- Наконец-то! - с веселым негодованием воскликнула Надя. - Остынут же гренки!

Пришлось сесть за стол. Аппетитные гренки, яичница с луком смягчили податливое мужское сердце.

- Поедем к Лерочке вместе? - предложила Надя. - Вот обрадуется!

- Там карантин... - пробормотал Женя.

- Чепуха! - энергично махнула рукой Надя. - Конечно, не сейчас - пока еще рано, - но часа в три-четыре.

Женя машинально взглянул на часы. Еще только одиннадцать. Не собирается же она сидеть тут полдня? И опять Надя прочла его мысли.

- А у меня к тебе дело! - Черные глаза смотрели ему прямо в душу и, казалось, видели Женю насквозь. - Я уже говорила с Леркой...

- О чем? - мгновенно насторожился Женя.

- О том, как вам выжить, - спокойно объяснила Надя. - Лерке теперь ведь не до уроков, верно?

Он и сам так думал - никаких уроков, но было невыносимо слышать это от Нади.

- Как-нибудь проживем, - нахмурился, закрывая тему, Женя.

Но это он так решил, не Надя.

- "Как-нибудь" - не получится, - усмехнулась она. - Лекарства нынче дороги, сердечные - вдвойне.

"Тебе-то какое дело?" - кричало все в Жене, но не мог же он наброситься на ни в чем не повинную женщину, да еще подругу жены? А Надя даже не замечала его едва сдерживаемого бешенства.

- Значит, так, - энергично продолжала она. - Живу я теперь в Москве Лерка не говорила? - а дачу сдала. И знаешь, почему я пошла на эту славную рокировку?

- Почему? - повторил ключевое слово Женя, подавив беспомощное негодование: как его обвели вокруг пальца! Он-то думал, поздно ехать на дачу! Какого черта, в самом деле, она осталась тут ночевать?

Возмущенный и озадаченный, он почти не слушал, что там говорит Надя возбужденно, азартно - про свою новую жизнь.

- Продаю, покупаю контейнерами! Пристроилась под бочок к Детскому фонду - ну, понимаешь, чтоб не платить налоги. Кое-кому, конечно, приходится отстегивать, так ведь не сравнить...

- Ты стоишь за прилавком? - грустно спросил Женя.

- Еще чего! - возмутилась Надя. - Ты, как я погляжу, меня и не слушаешь! Так вот, к делу: мне нужен помощник.

- А при чем здесь я? - холодно поинтересовался Женя.

- Ты мне подходишь, - нагло заявила Надя. - Да не боись: помощник нужен по связям с общественностью.

- Чего-чего?

Вытаращив глаза, Женя смотрел на развалившуюся в кресле Надю, буквально, в прямом смысле слова, потеряв дар речи. Его, научного сотрудника Института истории... Его, без пяти минут доктора... С его знаниями, студентами, иностранными языками... Так примерно и прокричал он Наде, когда обрел наконец этот дар. Надя вскочила.