В случае успешной реализации первоначальных задач появлялась возможность снова подавить огневые средства последней линии обороны японской базы изнутри и только потом вводить в дело десант с уязвимых пароходов. Высаживать штурмовые группы морской пехоты с кораблей Иессена, после конфуза у Кого, планировалось только в Сасебской бухте. Лучше всего без шлюпок, сразу на причалы, как в Осакском заливе и Нагасаки.

Во входном канале, плотно простроченном странным образом неслабеющими дымными шлейфами, в низком просвете у самой поверхности воды просматривалось движение небольших паровых судов, катеров или малых миноносцев. Но толком ни их самих, ни что они там делали рассмотреть не удавалось даже с передовых миноносок, уже приблизившихся к ним на милю с небольшим. Видимость впереди по курсу у сил вторжения стараниями противника все время поддерживалась плохой.

В неестественной тишине, нарушаемой только короткими, негромкими командами да работой механизмов и приборов, медленно текли минуты. Несмотря на явно обозначившееся продвижение наших отрядов в направлении Сасебо, японский берег все так же молчал, что уже было совсем странно и даже подозрительно.

Мощные брустверы батарей на вершине контролировавшей проход возвышенности справа теперь хорошо просматривались со всех кораблей. Они выглядели совершенно целыми, что и не удивительно. Привести их в негодность столь непродолжительной бомбардировкой было не реально. А в то, что расчеты пушек могли бежать и бросить еще вполне боеспособные форты, никто не верил. Не первый год воюем, и что такое стойкость японского солдата и его верность императору, было хорошо известно. Какой-нибудь гадости ждали все. И дождались!

Спокойное продвижение продолжалось минут семь-восемь. За это время колонна малых броненосцев в полном составе уже встала на курс, ведущий в Сасебскую бухту, имея на левом траверзе мыс Иоризаки, а большие броненосцы, набрав ход, маневрировали южнее, в готовности открыть огонь при малейшем проявлении агрессии.

Предположения о плотных заграждениях оказались верными. Тралы подсекли уже три мины, сразу расстрелянные из пулеметов. Они затонули тихо, без взрывов. Дым из входного канала ветром постепенно вдавливало в саму бухту, от чего казалось, что он медленно отступает назад, словно заманивая.

С головных миноносок в узкой прояснившейся полосе разглядели четыре то ли больших шлюпки без весел, то ли баржи прямо на середине канала, явно стоящие на якорях. Вдруг на них, один за другим, грохнули несильные взрывы, давшие большие снопы искр, эффектно разлетевшихся вверх и в стороны, после чего они загорелись не ярким, но очень дымным пламенем. Поваливший из них тяжелый, густой черно-бурый дым быстро снова затянул сплошной стеной весь канал.

Опасаясь подвоха, вперед для разведки выдвинули обе резервные миноноски, резво обогнавшие медленно ползущих стреноженных собратьев. Они в упор всадили по нескольку снарядов в ватерлинию каждой барже, проходя мимо, и сразу же пропали в дыму. После негромких хлопков их скорострелок снова стало тихо.

В этой гнетущей тишине тральщики также начали углубляться в дымное облако, дополнительно прострелив несколькими снарядами и короткими пулеметными очередями каждую из истекающих вонючим мазутным дымом посудин. Но они лишь погрузились в воду почти по палубу и более не садились, продолжая нещадно коптить своими потрохами и расплывающимися вокруг них чадно горящими лужами.

С уходом в дым тральщиков стрельба опять смолкла. Снова не было никакого шума до тех пор, пока в 12:45 они не вышли с другой стороны дымовой завесы, уже закинувшей свой смрадный хвост вправо, за холм с все еще молчащими батареями. В это время следовавшие за ними прорыватели к дымному занавесу еще только приближались, начав набирать ход, чтобы сократить расстояние и не потерять контроля над пропавшим из вида хрупким авангардом. Их уже нагоняли миноносцы и истребители, высланные вперед сигналом с «Ушакова».

Тут наконец вполне ожидаемо активизировались японские батареи справа от прохода. Их залпы сразу дали плотные накрытия по прорывателям. К тому же откуда-то из-за зеленых прибрежных холмов открыли огонь сразу несколько батарей полевых орудий и гаубиц, бивших вперемешку гранатами и шрапнелью по ним же.

Наши броненосцы, против всякой логики, абсолютно ничем не угнетаемые со стороны противника, немедленно начали отвечать, сразу дав накрытия по фортам. Но подавить японский огонь моментально, естественно, не смогли. С первых секунд возобновившегося сражения его накал достиг максимума. Делалось все, чтобы как можно скорее заставить молчать батареи, а те, в свою очередь, старались быстрее прикончить свои цели.

Поскольку по «Орлу» и «Бородино» так никто и не начал стрелять, броненосцы вскоре вообще застопорили ход и легли в дрейф напротив входа в бухту, обеспечивая максимально комфортные условия для ведения частого и точного огня правым бортом для всех своих стволов. Отряд Иессена, медленно двигавшийся следом за авангардом, бил с хода, причем тоже неплохо. Японские укрепления покрыло сплошным ковром разрывов, но они не замолкали.

К 12:50 с мостиков раскачивавшихся даже на такой хилой волне головных миноносок, углубившихся в вонючий густой дымный шлейф во входном канале, уже несколько минут совершенно не видели у себя за кормой не только свою эскадру, но даже прорывателей, все время «висевших над душой» с самого начала этого особенно теперь казавшегося «гиблым» дела. Начинавшие нагонять миноносцы тоже пропали где-то там за кормой. Хотя по времени, ставшем вдруг ужасно тягучим, должны были быть уже совсем рядом. Более того, дым в проходе оказался таким густым, что даже сосед, связанный тралом, едва угадывался под боком.

Подавать какие-либо сигналы голосом, гудками или сиреной опасались и продвигались буквально на ощупь. При этом те, кому следовало, по отмашкам с мостиков выставляли плавучие вехи. По повторяющемуся через равные промежутки времени металлическому лязгу и глухому всплеску, сопровождавшему соскальзывание в воду их якорей, и определяли порой хотя бы примерное место крайних кораблей ордера.

Миновав наконец облако гари, увидели, что караван все так же беспрепятственно уже почти достиг отмели Чидори, а миноноски разведки даже успели обогнуть ее с запада и повернули к причалам, расположенным на восточном берегу бухты сразу за ней. Там, судя по трофейным картам, размещались склады амуниции со своими причальными сооружениями. Возле них стояли два парохода, похоже, под погрузкой.

В самой бухте, прямо по курсу трального каравана, находилось множество судов всех размеров, напрочь загораживавших своими корпусами и надстройками причальную и ремонтную зоны. Почти все были под парами. За ними, совсем близко, чуть левее курса, высилась изрезанная отрогами, скатывавшимися к самой бухте, довольно крутая гора, подернутая зеленой растительностью. Казалось, что она прижимает к воде едва видневшиеся за мачтами и надстройками обширные крыши цехов морского арсенала. К востоку от нее через широкую ложбину начинался скат следующей, еще большей горы. Он казался положе. Лес на видимых с воды склонах рос клочками, не покрывая всю поверхность, из-за чего они выглядели какими-то недолинявшими, сверкая «залысинами» открытых горных пород и пятнами возделанной земли. В низине между ними, судя по карте, проходила железная дорога.