боя, — со злой улыбкой произнес Морифинвэ, убирая оружие. Кончик лезвия блеснул алым. — Кровь — лучший учитель.

— Я бы тебя и так понял, — опустил меч Нельяфинвэ.

— Но через кровь понял лучше.

Феанаро прищурился.

— Нам всем есть чему учиться, — резюмировал глава Первого Дома Нолдор. — Успехи определенно есть. Я горжусь вами, сыновья. Морифинвэ, твоё предложение о чередовании тренировок с учебным и боевым оружием принимается.

Карнистир, довольно улыбаясь, поклонился отцу, с торжеством во взгляде косясь на брата.

— Нравится тебе или нет, — хмыкнул Морьо, — а признать мою правоту придётся. Сейчас. Или, может, позже. Но придётся непременно.

Между Первым и Вторым

Стрела с чёрно-серебристым оперением сверкнула в свете Телпериона, поразила кружащую в воздухе мишень.

«Похоже, я неправильно понял свои сны, — мысленно упрекал себя Финдекано, опуская лук, — они предупреждали меня, что я должен держаться подальше от Первого Дома, и от Майтимо особенно! А что в итоге? Я оказался один против всех, защищая любимую жену и дочь от собственной родни!»

Вскинув лук, эльф выпустил одновременно две стрелы в хаотично мечущуюся круглую мишень, разорвав её на части.

«Я готов забрать дочь в любой момент, — сверля глазами Финдекано, негромко говорил Майтимо, но от этого его речь становилась угрожающей. — Хоть сейчас. Однако я также готов поверить, если ты поклянёшься, что Нарнис с тобой в безопасности».

«Клянусь, — встал на колено Финдекано, — клянусь жизнью, что Нарнис всегда будет для меня главнее всего!»

Одна за другой две стрелы сверкнули серебром, вонзаясь в центр фигуры орла.

— Я же люблю её, — прошептал Финдекано, и голос сорвался. — Как может быть иначе?

Но именно эта любовь бросила старшего сына принца Нолофинвэ на передовую войны между Первым и Вторым Домами.

Опустив лук, эльф взял следующую стрелу, но рука вдруг дрогнула. Горькие воспоминания на миг лишили способности контролировать себя.

Когда брат привел домой Ириссэ, злую и поникшую, Финьо всё понял. И стал ждать незваного гостя.

«Я организую вам встречу», — предложил принц сестре, когда её долгий разговор с отцом был окончен.

«Нет, — удивительно спокойно сказала Ириссэ, — с Тьелко меня больше ничто не связывает. И ничего серьёзного между нами никогда не было. Я просто ходила на охоту с Тьелкормо и Куруфинвэ-младшим ради дружбы с Вала Оромэ, и мне оба Феаноринга были приятны одинаково».

Финдекано со вздохом вспомнил лицо Туркафинвэ, когда он пришел для разговора с отцом своей… Нет, не своей…

В этот момент Финьо понял, что для Тьелко отношения с Ириссэ были настоящими.

«Я ненавижу отца! — прошептал со злостью Феаноринг, опустив глаза. — Он мне сломал жизнь».

Финдекано хотел поговорить с двоюродным братом, но тот не позволил. Туркафинвэ лишь подозвал Хуана и ушел прочь от недавно возведенных высоких крепостных стен вокруг дворцовой площади Второго Дома Нолдор.

Справившись с собой, старший сын Нолофинвэ с разворота выпустил одну за другой все оставшиеся стрелы из колчана, поразив намеченные цели. Теперь надо собрать стрелы и продолжить тренировку. Не думая о сестре.

Ведь самое неприятное было другое. Феанаро Куруфинвэ собирался бороться за какую-то непонятную свободу, и король Финвэ, поддерживаемый «сыновьями Индис», решил созвать совет. Нолофинвэ утверждал, что присутствие Валар необходимо, ведь Феанаро имеет претензии к ним, но никто не согласился прийти, считая конфликт принцев их личным делом. Однако Финдекано был уверен — он чего-то не знает. Чего-то важного. Зачем на совет, созванный для решения личного конфликта, всем мужчинам Дома брать щиты с родовым гербом? С незаметно прикрепленными на внутренней стороне короткими клинками. Зачем?

Финдекано не знал, что делать. Если придется брать в руки сталь… На чьей стороне сражаться? Как правильно? Решать только ему самому.

Финьо решил потренироваться в стрельбе на дальность. Мало ли что ещё может случиться…

Бездна

Этот свет он узнавал сразу, даже если вокруг горели сотни волшебных фонарей во время большого праздника. Было в нём что-то особенное. Нет, не красота, не магия, не сила творения. Что-то иное, словно взятое из-за грани мира. Тайное. Притягивающее…

Когда Тьелпе был ребёнком, он нередко видел Артанис, и каждый раз ему хотелось отойти от неё подальше, словно от чего-то опасного. Но мальчик рос, и прекрасная эльфийка всё сильнее притягивала его пугающей аурой, странным смешением света, похожего на сияние Лаурелин, но не являющегося им, и бесконечной, затягивающей в себя бездны. Тьелпе боялся признавать, что в этой манящей пустоте кроется тьма, поэтому старался думать о свете. Свете волос, глаз…

А сейчас этот волшебный свет стремительно приближался, и юный эльф замер. Он мгновенно забыл, куда и зачем шёл, у него что-то было в руках… Упало, наверно… Куда-то…

Артанис самодовольно усмехнулась, видя, что мальчик подрос и оценил её красоту как мужчина.

Одетая в облегающие кожаные штаны и подчеркиваюшую фигуру рубашку, принцесса, поправив на поясе перевязь с мечом, спрыгнула с лошади, встав почти вплотную к ошалевшему от неожиданной перемены в её образе эльфу.

— Мне правда идёт этот наряд? — кокетливо спросила Артанис. — Только честно.

Эльфийка прищурилась и ловко вытащила лёгкий изящный меч из сверкающих бриллиантами ножен.

Наблюдая за плавными и в то же время быстрыми движениями принцессы, Тьелпе открыл рот, но произнести ничего не смог. Её фигура… Сейчас точёное тело почти ничто не скрывает… Стало жарко, руки задрожали.

Сделав несколько плавных, гипнотизирующих движений мечом, Артанис прыгнула вперёд, уперев остриё в грудь Тьелпе. Дочь Арафинвэ даже не надавила, но меч пронзил сердце юного эльфа, не оставив ни малейшего шанса выжить.

Тьелпе вдруг понял, что заставило его дядю Тьелко едва ли не бочками пить вино и бить всё, что бьётся, кричать что-то бессвязное, надолго запираться у себя, а потом выходить, шатаясь, словно обессилев, безразлично смотря себе под ноги и не обращая внимания даже на любимого пса, который сильно волновался за хозяина. Теперь Тьелпе всё понимал.

— Потренируемся? — игриво предложила Артанис, вставая в позицию для атаки.

— Я… — Тьелпе с огромным трудом выдавил из себя хоть что-то. — Я могу поранить